Она. Не быстро ли?
Пассажир. Я проехал немного на троллейбусе. Последний троллейбус, случайный… Я движусь неотвратимо, как явление природы. Вам сказать, куда я движусь?
Она. Послушайте!
Пассажир. Не надо обсуждать. Явление природы не обсуждают. Гёте говорил, глядя на горы: «Это так!» В связи с этим я решил познакомить вас со своей биографией. Итак, этот телефон-автомат мы посвятим моему детству. Можно?
Она. Можно.
Пассажир. Кстати, в детстве вы не любили играть в казаки-разбойники или, на худой конец, в колдунчики?
Она. Нет.
Пассажир. Жаль. Это были мои любимые игры. Я, знаете ли, в детстве быстро бегал. Быстрее всех. Но однажды мы – всем нашим дружным четвертым «А» классом – решили избить ученика восьмого «Б» Носова Виталия. Мы должны были отомстить Носову Виталию за что-то. Я заметил его первым, и с криком: «Нос во дворе!» – мы все побежали. Я бежал быстро и вдруг почувствовал, что бегу уже один. И тут я увидел, что упомянутый «Нос» стоял вместе со своими друзьями. Я приближался к ним тихими стопами. А он ждал. Потом он ударил меня. Потом я сидел на земле, приложив пятак к глазу, а мои коллеги по классу, окружив меня, говорили укоризненно: «Что жты так быстро бегаешь?» С тех пор я стал бегать медленнее. Все стало на свои места. Я это рассказываю, чтобы вы не удивлялись некоторым странностям, – что делать, у меня необычное прошлое.
Она. Вы очень славный. Я даже с вами сейчас потанцую, а то я никак не могла придумать, с кем бы мне потанцевать.
Пассажир. Спасибо. Но, может быть, для этого вы хотя бы меня подождете? Я скоро приду.
Она. Вы не придете, я вам не открою.
Пассажир. Хорошо, что я к вам приду, правда?
Она. Чудесно, что я вам не открою.
Пассажир. Великолепно, что я к вам приду. До свиданья!
Она положила трубку, танцует одна. Звонок.
Она. Я уже потанцевала с вами. Это было чудесно. Спасибо!
Пассажир. Я проехал метро «Новослободская». На чем мы остановились?
Она. Вы перестали быстро бегать.
Пассажир. И поступил в университет. Я обрадовал своих родителей. Дело в том, что я всегда был маменькиным сынком и заботился, чтобы их радовать. И вообще, я очень похож на свою мать и на своего отца. Я унаследовал все их привычки. Мне это очень нравится. Мой отец, например, ужасно любил все повторять. Он все повторял до тех пор, пока собеседник не забывал, о чем он просил. Я тоже полюбил повторять. Поэтому я вам повторю: «Хорошо, что я к вам приду, правда?»
Она. Хорошо, что я вам не открою. Да?..
Пассажир. Я ужасно боюсь к вам идти. Я к вам привяжусь. Я буду прибегать к вам днем и вечером, потому что мне будет все время казаться, что с вами что-то случилось. Я буду врываться к вам в дом с безумными глазами и очень вам надоем.
Она. Это вы уже говорили в поезде.
Пассажир. Я похож на отца. Очень хорошо, что вы меня все время осуждаете. Мне, знаете, всю жизнь твердили, что я несовершенен. И когда я долго не слышу об этом, я начинаю тосковать. В юности, например, мне объясняли, что Лермонтов и Эварист Галуа в мои годы сделали то-то и то-то. Теперь я стал старше Лермонтова, и, очевидно, скоро мне начнут объяснять, что Рамзее Первый в возрасте ста десяти лет стал великим полководцем. Жаль, что вы не смеетесь… Она. Я больше, наверно, не буду подходить к телефону… Пассажир. Будете. Очень хорошо, что вы будете подходить к телефону…
Молчание.
Она. Что вы там… молчите?.. Меня бросили сегодня. С меня уже достаточно.
Пассажир. Это вы нарочно, чтобы мне было неприятно. Послушайте, я стою у самого вашего дома. Но почему-то не вижу никакой луны. (Повторил) Я стою у вашего дома.
Она. Вы врете? (Потушила свет)
Пассажир. Вы потушили свет… Я поднимаюсь.
Она. Прощайте!
Пассажир. До свиданья… Я поднимаюсь.
Она положила трубку, снова взяла карты. Звонок в дверь. Она не двигается. Снова звонок. Она вынимает из колоды карты одну за другой. Звонок… Еще звонок… Снова звонок. Бесконечный звонок… Звонок затихает. Она продолжает вынимать карты. Звонок телефона.
Она(сняла трубку). Ну и как?
Пассажир. Почему вы не открыли?
Она. Наверно, у меня просто не хватило женственности, чтобы открыть. Вот так, сломя голову…
