— Завтрака не надо, меня дома оладушки ждут, — отказалась я.
Крон вышел из номера, чтобы распорядиться, а я в это время спросила:
— Извините, товарищ генерал, но я не понимаю, зачем вы меня пригласили — меня же отстранили? Денисов заманил меня сюда только тем, что дело касается Ермаковой, иначе бы я не приехала.
— Ваше отстранение я уже отменил. Григорий Владимирович несколько превысил свои полномочия, это не его уровень принятия решений. Правда, его на это спровоцировали довольно резкие высказывания одного нашего сотрудника, но я уже урегулировал этот инцидент, — ровным голосом объяснил генерал.
— Понимаю, строгое соблюдение субординации и четкое выполнение служебных обязанностей являются залогом успешной работы любого коллектива, — с самым серьезным видом произнесла я.
Успевший уже вернуться Крон даже с лица спал, услышав, как я с самым невинным видом внаглую издеваюсь над его начальством, а вот генерал спокойно посмотрел на меня и сказал:
— Я рад, что ваши психологи не ошиблись и дали вам точную характеристику: в вас очень силен командный дух, и вы обладаете обостренным чувством справедливости. Денисов вас уволил, но он все равно свой, и, узнав, что его подставили, вы тут же встали на его защиту.
— Товарищ генерал, не могу сказать, что мы в отряде все трепетно любили друг друга, но мы были одним целым и свои проблемы решали без привлечения третьих лиц. Да и те, попробовав пару раз, не рисковали больше вмешиваться — люди быстро учатся на своих ошибках. К тому же принцип «наших бьют» годится не только для дворовых драк.
— Я рад, что вы оправдали мои ожидания, — улыбнулся мне уголком рта генерал. — Но перейдем к делу. Поскольку вы вчера перед Григорием Владимировичем не отчитывались, расскажите нам сейчас очень подробно обо всем, что вы делали, видели, слышали и узнали после того, как отвезли Ермакову в клинику. Меня интересуют малейшие подробности.
Я говорила, стараясь ничего не упустить, но и не растекаться «мысью по древу», так что уложилась минут в двадцать.
— Меня интересует ваше мнение. Вы считаете, что нападение на Воронцова и убийство Лукьяновой связаны с Ермаковой?
— Значит, я оказалась права, и это все-таки было убийство, — сказала я.
Генерал посмотрел на «очкарика», и тот, достав из папки листок бумаги, протянул его мне — это оказалось заключение судмедэкспертизы. Я внимательно прочитала и, вернув, твердо сказала:
— Тяжкие телесные Воронцова и смерть Лукьяновой — куплеты из разных песен. В первом случае мы имеем замаскированное под гоп-стоп нападение с целью максимально травмировать жертву, а во втором — высокопрофессионально выполненное заказное убийство. Исполнитель подошел сзади, нанес несильный «кроличий» удар в основание черепа жертвы, чтобы отключить ее на короткое время. Положив жертву на пол, он взял стул за ножки, перевернул и нанес удар углом спинки ей в висок. В результате мы имеем убийство, замаскированное под несчастный случай. Уверена, что никаких следов в доме он не оставил и ничего не взял.
— Вы правы. Так, скорее всего, и было, но ошиблись в одном: полиция не нашла в квартире ни одного носителя информации, — заметил он. — Не взяли ничего: ни деньги, ни пластиковые карты, ни украшения, а вот телефона — или что там у нее было — нет. Ни ноутбука, ни планшета — ничего!
— В случае с Воронцовым обратная картина — там взяли только деньги. Это еще раз подтверждает, что исполнители и соответственно заказчики были разные. Если вам нужно, то у меня есть номер телефона Лукьяновой и ее электронный адрес.
— Очень хорошо, передайте их моему помощнику. — Он взглядом показал на «очкарика». — Наши специалисты немедленно займутся ими.
Я достала из сумки листок и передала ему со словами:
— Перепишите и верните мне, он мне еще пригодится, — и продолжила: — Товарищ генерал, вы спросили, могут ли эти происшествия иметь отношение к Ермаковой. Так вот, нападение на Воронцова — да, тут прослеживается четкая причинно-следственная связь. Но я представления не имею, кто бы мог его организовать. Просто не думала в этом направлении.
— Придется подумать, — выразительно произнес он, и мне осталось только кивнуть.
