Деревня состояла из нескольких крытых соломой домов, старинной черно-белой гостиницы и церкви в норманнском стиле .
Некоторые из этих древних церквей еще сохранились в графстве.
Герцог нахмурился, подумав, что большинство храмов в его поместье нуждаются в серьезном ремонте.
Он проехал по деревне, с пристрастием осмотрел все вокруг.
Дома были в хорошем состоянии.
Изгороди и ворота тоже содержались неплохо.
Дети, которых он видел, выглядели розовощекими и здоровыми.
Он собирался уже повернуть обратно и поспешить домой, когда неожиданно услышал музыку, доносившуюся из церкви.
Поначалу он удивился, что кто-то играет на органе в будний день.
Он подъехал поближе и тотчас забыл обо всем, пораженный виртуозным исполнением.
Он привык к тому, что некоторые органисты играют довольно тяжеловесно.
Но мелодия, звучавшая сейчас, казалась волшебной и пробуждала череду приятных воспоминаний.
Это был рождественский гимн» Раздалась в ясной полночи».
Будучи сам музыкантом, герцог мог оценить воздушное, проникновенное исполнение органистом гимна, его понимание прекрасной музыки Ричарда Сторза Уиллиса.
Он подъехал к церковной двери и сидел на лошади, внимая мелодии.
Он выучил этот гимн в далеком детстве и пел его своей матери.
Его слов? удивительно совпадали с темой его рождественского скетча, который он начал писать для постановки в театре.
Органист прекратил играть, но дивная мелодия продолжала звучать в ушах.
Герцогу было любопытно, кто ее исполняет.
Он хотел как музыкант музыканта поздравить неизвестного органиста с успехом.
Он сошел с лошади.
Привязал поводья к старому столбику крылечка и вошел в церковь.
Как он и ожидал, церковь внутри оказалась маленькой.
Неф был сооружен явно в норманнском стиле, с круглыми арками и бочкообразным сводом.
Его внимание привлек очень искусно выполненный цветной витраж в окне над алтарем.
Затем он переключился на маленьких детей, сидевших в резных креслах в алтарной части.
Пока он смотрел на них, из-за органа вышла молодая женщина и остановилась в центре прохода.
Теперь он мог хорошенько ее разглядеть.
Она оказалась хрупкой и юной.
На ее почти детском лице выделялись большие голубые глаза.
Из-под маленькой шляпки были видны ее светлые волосы.
Он замер, пораженный: именно таким ему всегда представлялся ангел.
Стоя спиной к алтарю, она сказала детям:
— Теперь, когда вы прослушали мелодию этого прекрасного гимна, попробуйте спеть его.
Сначала я исполню его для вас, а потом мы споем вместе.
Дети смущенно переговаривались.
Подняв голову, девушка начала петь нежным, чистым, словно хрустальным голосом.
Слушая ее, герцог подумал, что такой голос может исходить только от ангела.
В нем было нечто неземное, возвышенное.
Голос этот, казалось, не был связан с грешным миром.
Он мог нисходить лишь с Небес, где не было ни ужаса, ни страха, ничего, что могло бы оскорбить человека.
Он сам затруднился бы объяснить, почему у него родилось подобное представление.
И тем не менее, пока девушка пела, мысль об ангельском, неземном происхождении ее голоса и ее самой не выходила у него из головы.
Словно кто-то постоянно твердил ему об этом.
Она закончила первый куплет гимна.
Герцог продолжал слушать очень внимательно.
Он заметил, что и ребятишки все как один обратились в слух.
Она как будто зачаровывала их своим голосом, звучавшим в полной тишине.
Спев до конца, она улыбнулась, и герцогу почудилось, будто из-за туч проглянуло солнце.
— А теперь мы повторим все под музыку, — молвила девушка.
Она прошла вновь к органу, и дети без какой-либо команды встали на ноги.
Играя с тем же проникновением и изысканностью, — а именно это и привлекло герцога к церкви, — она вернулась к первому куплету гимна.
Но теперь ее голос вел за собой поющих детей, как Звезда Вифлеемская вела пастухов и волхвов к родившемуся Христу.
Они пели так, как могут петь только дети, — с той непосредственностью, которая не может не тронуть сердца слушающих.
Герцог понял теперь всю исключительность и необычность ее голоса.
Он был настолько чист и искренен, что для его описания подходило лишь одно слово — «ангельский».
