На следующее утро Саймон улетел, чтобы остаток праздника провести с семьей. Хейзел дала слугам выходной. Они остались втроем. Весь день Кайла была в приподнятом настроении, шутила и поддразнивала остальных. Сели смотреть футбол по телевизору; Кайла пошла на кухню и вернулась с большим блюдом горячего попкорна в масле; они ели попкорн, женщины громко болели за «Техасских лонгхорнов».[51] Гектор делал вид, что не понимает правил игры.
— Боже! — протестовал он. — Эта большая горилла в красном шлеме мошенничает. Он бросил мяч вперед, и судья спустил ему это!
Женщины дружно набросились на него, и он улыбнулся. Он сумел их завести.
— Могу сказать только, что это не крикет и даже не регби, — пошел он на попятную, и они поняли, что он их разыгрывает. Кайла сильно ущипнула его за руку:
— Ничего смешного!
В конце концов «Лонгхорны» выиграли, и Гектору простили его кощунство. Мир был восстановлен.
— Что будем делать? — спросила Хейзел.
— Я хотела бы очень серьезно поговорить с тобой и с Геком, — ответила Кайла. — Думаю, сейчас самое подходящее время.
— Мы тебя внимательно слушаем, — осторожно ответила Хейзел.
Кайла повернулась к Гектору.
— Вы, сэр, сделали маму грешницей. О ней судачат. Не пора ли вам поступить, как того требуют приличия?
Гектор заморгал. Кайла бывала опасна, и он не знал, как предотвратить надвигающееся извержение. Он покосился на Хейзел и, к своему изумлению, увидел, что она покраснела. Это было такое великолепное зрелище, что у него на мгновение перехватило дыхание. Потом Хейзел улыбнулась.
— Спасибо, Кайла. Ты очень точно выразила мои мысли.
Они повернулись и с интересом посмотрели на Гектора.
— Ну что? Послушаем мальчика? — предложила Кайла.
— Ты хочешь сказать: здесь и немедленно, прилюдно, так сказать?
— Вовсе не прилюдно. В кругу семьи.
— Мне встать на колени? Все чин чинарем?
— Видишь, какой он умный, Кайла, дорогая. Точно знает, что надо делать. Его нужно только слегка подтолкнуть.
Хейзел снова улыбнулась, но больше не краснела. Гектор встал, выключил телевизор и покрутил на правой руке золотое кольцо с печаткой.
— Плохо снимается, — объяснил он. — Кольцо моего отца. Единственное, что он мне оставил. Ранчо перешло к младшему брату. — Он печально улыбнулся. — Тедди нуждается в помощи, сказал мой старик, а ты нет. Ты и сам пробьешься. — Он взял кольцо большим и указательным пальцами и посмотрел на Хейзел. — Ты единственная, кого я в жизни любил больше своего старика. И будет правильно, если ты примешь это кольцо.
Он подошел к дивану, на котором она сидела, и встал на колени.
— Хейзел Бэннок, — сказал он. — Я люблю тебя так сильно… как ни один мужчина никогда не любил женщину. Ты свет моей души. — Лицо его смягчилось, глаза заблестели. — Ты выйдешь за меня? Будешь рядом со мной много долгих, радостных лет?
— Определенно и без малейшего сомнения — да! — ответила она.
Он надел кольцо на средний палец ее левой руки. Кольцо было мужское и оказалось велико. Оно свободно крутилось на пальце.
— Это только временно. Я куплю тебе настоящее обручальное, — пообещал он.
— Даже не вздумай! — Она прижала кольцо к груди. — Никогда не видела кольца прекрасней. Мне нравится! Очень нравится!
— Можете поцеловать невесту, — предложила Кайла.
Гектор обнял Хейзел, и Кайла рассмеялась, глядя на них, а потом сказала:
— Было нелегко, но мне наконец удалось загнать вашу парочку в домашний загон и закрыть ворота.
* * *
— Надо лететь в Кейптаун, сказать матери, — сказала Хейзел. — Полетишь с нами, Кайла? Ведь ты наша сваха.
— Мамулечка, я боюсь пропустить хоть день занятий. В конце следующего года мне обязательно нужно обогнать Соупи Уильямса. Вы не поверите, как он смеялся надо мной.
— Падение титанов! В Париже тебе годился любой предлог, лишь бы не ходить в школу искусств. Даже день рождения Эдит Пиаф, насколько я помню.
Кайла смотрела так, словно Хейзел говорила не по-английски, а по-монгольски. Она сменила тему.
— Передай привет бабушке Грейс, — сказала она.
Бабушка Грейс ждала в аэропорту Кейптауна, когда приземлился «Гольфстрим». Хейзел сбежала по трапу и обняла ее. Гектор дал им пару минут и сам спустился на асфальт.
