Вдумчивый мальчик опустил скобель. Огорошил старого царедворца вопросом:
– А как же Йелеген Второй, победитель хасинов? Нешто врут, будто он углублялся умом в дела Андархайны, налегая на соху?
Дитя Беды, взрослевшее в нищете, среди простонародья, сперва под рукой у свирепого телохранителя, а потом, страшно молвить, у бродячего воеводы!.. Невлин уяснил уже: с выучеником таких пестунов толку можно добиться лишь убеждением.
– Славный Йелеген делал то, чего ждало его время, – ответствовал он, воздев для вескости палец. – Если царь отпускает ратников по домам и уходит пахать своё поле, народ понимает, что долгая война действительно кончилась. Сейчас людям нужно поверить в возрождение Андархайны. Они хотят видеть государя на престоле, венценосного ручателя порядка и Правды… а не резчика со шрамами на руках, трудящего себя, точно подлый обыватель, ибо некому его прокормить!
Эрелис вновь надолго задумался. Подгрёб стружки ногой в вязаной чуне… кивнул наконец:
– Хорошо. Тогда я буду гладить кошку, подобно Хадугу Третьему, оставившему нам царскую дымку. Но я тоже кое о чём тебя попрошу, сын Сиге.
Невлин насторожился:
– О чём, государь?
– О моей сестре, – ответил Эрелис.
Невлин понял, что беспокоился не напрасно.
– Царевнам Андархайны свойственна кротость, – строго напомнил он подопечному. – Они не входят в заботы правления. Их стезя – укреплять трон могучими союзниками, становиться матерями для подданных!
Царевич потянулся за веником.
– Сестра выросла в дружине, а ты на другой день от неё кротости ждёшь. Хочешь запереть, как утку в хлевок, а ведь её зовут Лебедь… Мне было позволено взять дядьку Серьгу, а ей сторонние девки служат вместо бабушки Орепеи. Пусть Эльбиз сидит подле моего стольца и ткёт пояс будущему жениху. Уверяю тебя, она даже глаз не поднимет.
Невлин улыбнулся. Взыскательность ожесточает, если не давать послаблений.
– Не унижай себя просьбами, государь, – тихо проговорил он. Отечески тронул Эрелиса за плечо. – Вы с колыбели держались друг дружки. Не я буду тем, кто возьмётся вас разлучать… Девушкам прикажут одеть её как подобает.
Эрелис поднял глаза:
– А я ей прикажу, чтобы с кротостью потерпела.
И еле заметно улыбнулся в ответ.
Красный боярин Болт Нарагон вновь стоял в большом зале крепости, больше не звавшейся Невдавенью. Трапезная хоромина казалась пустой. Длинный стол, простоявший на своём месте не один век, отодвинули к самой дальней стене. Всю середину чертога занимала какая-то срамота, сколоченная из досок. Этакий прясельник в рост человека, с углами, поворотами и узкой полочкой наверху. Начало и конец скрывали занавеси возле красной двери. Внутри забора виднелся лёгкий шатёр. В шатре тихонько звякали струны, шушукались девичьи голоса.
Болт зевнул. На возвышении скучали четверо охранников. Между ними мерцал серебром хозяйский престол. Глейв, бедняга, на него так и не сел. А уж как он следил, чтобы младшие братья не забывались. Особенно Болт, которому даже не хватило наследного имени, означавшего «меч»…
Открылась боковая дверь. Раньше этим проходом туда и обратно сновали холопки-блюдницы. Боярин увидел рыжую бороду: нагнувшись под притолокой, в зал шагнул стражник. Болт не знал его имени, больно чести много. Следом появился царевич. Он, по обыкновению, нёс на руках кошку. Болт поспешно преклонил колено, опустил взгляд… На самом деле Эрелису только и ходить было дверьми, предназначенными для слуг. Он чем дальше, тем крепче напоминал Болту отцовского пригульного, которого они с Сабалом здорово поколотили разок возле этой самой двери. Хотя о каком сходстве речь, царевич был пухлый, ублюдок – кожа да кости. И всё-таки… взгляд, что ли, иногда…
– Трое учеников будут испытаны на способность к сосредоточению, – неторопливо шагая к хозяйскому стольцу, рассказывал Эрелису Невлин. – Двое – избранные птенцы здешнего гнезда, третий помладше, не удивляйся, его велел сопричислить я.
Невысокий Эрелис поднял голову, вопросительно посмотрел на вельможу.
– Он недавно прибыл сюда из Чёрной Пятери, – пояснил Невлин. – Я подумал, ты захочешь проверить, путём ли учит воинский путь котла.
