Госпожа Айге улыбнулась, отпила вина:
– Спой, дитя, ещё что-нибудь, чего мы прежде не слышали. Только выбери песню, где почаще упоминалась бы Справедливая. Негоже забывать, чей кров сегодня нас приютил.
Сквара успел отдышаться. Между прочим, победителей лыжной гонки в палате не было видно. Он уцепился взглядом за пятно плесени на стене, чтобы не думать о пряной мякоти колбасы, не давиться слюной… Запел снова. И снова – не то, чего от него, наверное, ждали. Стал выводить жалобно и слезливо, сугорбясь, точно попрошайка на торгу:
Кто-то вволю домашним балуется сном
И дыру в тюфяке протирает гузном,
Ну а нам – до рассвета с лежанки вставать,
Ибо так повелела Предвечная Мать…
Ветер широко открыл глаза – и тотчас крепко зажмурился. Так, словно любимец предавал его тем самым гонителям. «Что я тебе сделал, мой ученик?..» Госпожа Айге щурилась с откровенной насмешкой. Ну, мол, и песни у вас тут принято петь! Это что ещё за ропот на тяготы служения? Дозволишь ли продолжать?..
Сквара поспешно отвёл взгляд, вновь уставился на пятно.
Кто-то, сидя у печки, медовый кусок
По три раза на дню убирает в роток,
Ну а нам – жиловатые стебли глодать,
Ибо так повелела Предвечная Мать.
Теперь он видел, что девчонки не были одинаковыми. Две – светлы волосом. У третьей выбивалась из гладкого убора непокорливая вороная пружинка. Скваре даже померещился румянец на нежных щеках. И – улыбка, еле заметная.
Кто-то ходит нарядный, а если мороз,
В пышном вороте прячет и скулы, и нос,
Ну а нам – босиком на подворье скакать,
Ибо так повелела Предвечная Мать…
Кажется, Инберн собрался прекратить досадную песню, но Ветер едва заметно покачал головой. Он всё-таки решил довериться ученику, и ему не пришлось об этом жалеть. Заплёванный побирушка вдруг выпрямился юным воином, не по годам суровым и строгим.
Кто боится лишений и тяжких трудов,
Кто себя утеснить нипочём не готов,
Будет втуне до смерти о крыльях мечтать,
Ибо так повелела Предвечная Мать!
Кто не может осмыслить суровой любви,
Тот Владычицы сыном себя не зови,
Тот и службы святой не моги ревновать,
Ибо так повелела Предвечная Мать!
Когда Сквару уже выставили вон и волостели остались в своём кругу – прекрасно обученные девки были не в счёт, – госпожа Айге положила ногу на ногу, взяла кусочек пирога. Макнула в любимую подливу.
– Вот, значит, за кого просил ничтожный Галуха, – сказала она. – Правду молвить, не думала я, что эта пыль отважится донимать одного из нас просьбами. И уж тебя, Ветер, в особенности.
Котляр пожал плечами.
– Отважился тем не менее, – проговорил он. – Да ещё слова какие подобрал, слышала бы ты, сестра! Из других, сказал, надо таской вымучивать, а этот поёт, как чижик на ветке. Куда его воином гоить, он от Владычицы гудить взыскан!
Айге сдержанно рассмеялась, покачала головой:
– И что ты ему ответил, брат?
– Я ему велел складывать сундук и убираться подобру-поздорову. Остальным он уже преподал необходимое, а больше им вряд ли понадобится.
– У твоего подкрылыша выговор правобережника, – заметила Айге.
– А он и есть дикомыт. Я его в Житой Росточи взял.
– Владычица вправду коснулась паренька, тут Галуха не ошибся, – кивнула Айге. – А сам ты не пожалел, брат, что взял дикомыта? Получится из него воин?
Ветер ответил со спокойной гордостью:
– Ещё какой!
Айге вновь кивнула, дескать, посмотрим. Улыбнулась Инберну:
– Славным угощением ты нас почтил, высокостепенный державец! У тебя, верно, тоже наглядочек подрастает на смену?
В спальный чертог Сквара ввалился на неверных ногах, как раз после того, как на пол рухнули очередные два топчана. Под крики и ругань он нашарил свой, уцелевший, забрался под одеяло. Ознобиши рядом не было, но Скваре даже не хотелось шептаться. Скорее бы свернуться клубком, уронить голову в пахнущую пёсьей шерстью мякоть подушки… вообразить красный осенний лес… брата Светела, бегущего по тропинке…
Когда всё успокоилось, зазвучал голос Хотёна.
– Одну ножку вперёд, другую назад, – завистливо рассказывал гнездарь. – Садятся так и ещё на стороны припадают…
Троим лучшим лыжникам было позволено внести в хоромину стол, расстелить браный столешник. А потом – немного посмотреть, как готовились к пляскам заезжие ученицы.
