— Не столько она дура, сколько равнодушна к семье и готова скорее подгадить, чем помочь. Я в последнее время совсем мало ее вижу, все боюсь, как бы она в наше дело не вмешалась. Из злобы к Лизаньке она может все расстроить.
— Я слышал, она все болеет, — заметил Лев Алексеевич.
— Не знаю. Отец к ним ездит, но со мной ничего не говорит.
— И что же Рощин?
— Говорят, будто он очень полюбился государыне.
— Ну, как бы он ей ни полюбился и что бы из этого для него ни произошло, а мужем моей сестры ему не быть! Я обид никогда не прощаю.
— Само собой разумеется. Впрочем, Лизанька уверена, что ему долго в фаворе не удержаться: не таковский он, чтобы воспользоваться случаем.
— И я тоже уверен, что он всю жизнь дураком останется, и как вошел во дворец нищим, так нищим и выйдет из него. Но все же за Людмилой надо смотреть в оба и скорее выдать ее замуж. А что бабушка?
— Я и с нею очень редко вижусь. Кроме неприятностей, от нее ничего не дождешься. Раньше она наговаривала на меня вашему отцу и добилась-таки того, что я потеряла его доверие, а теперь восстанавливает против меня Елену с мужем и всех, кто у нее бывает.
— А кто да кто ее теперь из знати навещает?
— Да все те же: Гагарина княгиня, Воронцовы, граф Александр Андреевич. С месяц тому назад цесаревна фруктов ей прислала из павловских оранжерей, а сегодня, наверно, и императрица вспомнит про день ее ангела. Она каждый раз спрашивает Людмилу про здоровье бабушки.
Торопливые шаги по коридору заставили Дымову смолкнуть на полуслове и устремить тревожный взгляд на дверь, у которой кто-то энергично зацарапал.
— Войдите, кто там? — сказал Лев Алексеевич.
— От светлейшего князя посланец в карете приехал с двумя лакеями, — доложил старый дворецкий.
— От князя? — с изумлением повторил Лев Алексеевич, не веря своим ушам.
— Что это значит, Левушка? — выпучив от страха глаза, спросила его мать.
Вместо ответа сын обратился к дворецкому:
— Куда провели вы посланца светлейшего?
— В зал. За ним лакеи внесли что-то такое, не то корзину, в бумагу обернутую, не то…
Его нетерпеливо прервал Лев Алексеевич:
— Доложи посланному от его светлости, что именинница сию минуту сама к нему выйдет.
Дворецкий вышел.
Оставшись с матерью наедине, Лев Алексеевич сказал в восхищении, потирая себе руки:
— А вы еще опасались, что князь перестал за Людмилой волочиться? Этот презент в день ее ангела — прямое опровержение ваших догадок. Пошлите сказать ей, чтобы она торопилась сойти вниз: надо, чтобы она лично передала посланцу князя свою признательность за внимание.
— Сумеет ли она это сделать, Левушка? Застыдится, пожалуй, и ни слова путного не выговорит.
— Неужели же вы думаете, что я оставлю ее с ним одну? — с раздражением возразил Лев Алексеевич. — А при мне она скажет все, что я велю ей сказать! Пошлите только сказать ей, чтобы не прохлаждалась: посланца такой особы нельзя долго заставлять ждать.
С этими словами он поспешно повернулся к двери, но у порога остановился и тревожно произнес:
— Батюшка бы нам только не помешал!
— Не бойся, он собирается ехать на заседание и готовит доклад, никто не посмеет к нему с россказнями сунуться, — поспешила успокоить его Дарья Сергеевна.
Она чувствовала себя совсем другим человеком после разговора с сыном и, сознавая в нем могущественную поддержку, совсем перестала тревожиться за будущее. Будет так, как захочет ее ненаглядный, разумный Левушка, а он плохого для семьи не придумает, она знала это по опыту, с тех пор как он стал проявлять свою волю в доме.
