Поль открыл графический редактор и спросил:
— Ты умеешь этим пользоваться?
— Ага.
— Тогда можешь почирикать…
— Спасибо! — кивнула Марго и плюхнулась на стул.
— Похлопочу на кухне. Не скучай. Я включу тебе свою музыку. Хочешь?
— Конечно! — Отказать неудобно. Хотя более занудного композитора Марго не слышала никогда.
Поль врубил звук и исчез.
Марго открыла канву и залила ее синим цветом.
Даже цвет может быть заразным. Курить! Но если спросить у Поля разрешения, то окажется все сложно. Как с тапками. Не тряси пепел сюда, не бери это… Ладно! Можно и перебиться.
Честно говоря, занудство Поля бесило ее, наверное, так же, как Поля бесила блудливость ее мысли. Кому ж охота слушать поток сознания? Ладно.
Она задумалась, что бы такое изобразить-то. Перепробовав все фильтры и инструменты, Марго убивала рисунки один за другим, испытывая сладострастие плохого ребенка.
Поль вернулся с кухни и поставил на столик тарелку с тостами и орешками.
— Ну как?
— Да так… — буркнула Марго, начала рисовать бесконечную спираль и разглагольствовать. — Я вот, думаю: как все поменял ХХ век — то, что казалось вечным стало преходящим и сиюминутным. Ну, хорошо, поставить на поток промышленные товары, мебель, машины — это понятно. Но живопись-то раньше создавали на века, а теперь… Я могу за полчаса сделать пятьдесят шедевров, распечатать и продать по пять центов. Скифские или египетские украшения под землей лежали веками, а теперь в музеях лежат. А что будет лежать от ХХI века? Пластинка с файлами… Произведением искусства ХХI века вполне могло быть сожжение произведения искусства X века до нашей эры. Шоу — вот истинное искусство ХХI века. И тот, кто не делает шоу, безнадежно отстал.
— К сожалению это так, — вздохнул Поль. — Век Геростратов.
— А может и не к сожалению… — предположила Марго. — Мы-то все равно умрем! Иногда обидно, что люди умирают, а вещи продолжают жить. Будто люди только для того и есть, чтобы превращать свою жизнь в вещи. Глупо. Я иногда ненавижу вещи! Они не имеют права жить дольше меня. Я иногда ненавижу свое тело за то, что оно не в состоянии удовлетворить всем потребностям моего духа!
— Ничего глупого не вижу, — пожал плечами Поль. — Гораздо глупее жечь красивые картины. Я, например, благодарен тем людям, которые работали для меня, чтобы сделать эти хорошие вещи. И в этом есть своего рода бессмертие. Я невольно вспоминаю этих людей, пользуясь их трудом.
— А меня бесит! Бесит! — Марго поиграла желваками. — Но сейчас будет все по-другому. Мне нравится то, что вещи стали одноразовыми. В этом есть справедливость. Люди думают, что наука — это отражение их познаний, а мне кажется, что наука — это отражение их веры. Отражение их самих. Вот посмотри! Ньютон придумал всю механику в эпоху феодализма. А что такое механика — это ясные, понятные связи противовесов и рычагов. Так же, как система феодальных княжеств. Поэтому человек в феодальном обществе должен быть жестко привязан к князю или к уделу. Иначе — никак. А капитализм создал квантовую механику. А что такое квантовая механика — это полная неопределенность. Но ведь и капитализм тоже — неопределенность. Ты тратишь свои деньги, или деньги акционеров (то есть энергию) на постройку завода, а рабочие, которые должны работать на этом заводе стекаются к нему, как электроны к положительному иону. И ядерный взрыв очень похож на капиталистический кризис перепроизводства. Поэтому капитализм невозможен без свободной бродячей рабочей силы. А религия — всего лишь служанка способа производства. Поэтому, я думаю, сейчас в недрах огромных городов рождается новая религия и новая раса. Для новых людей не имеет большого значения пол, национальность и расстояние. Для них нет границ. Мир для них — Интернет, два часа на электричке или два часа на самолете? Секуляризованные религии — для сельской местности…
Поль фыркнул и помотал головой, глядя на Марго непонятным взглядом. И она ждала, что это значит, пока наконец он не выразил свои чувства в словах:
— Марго! Тебе неплохо было бы сделать ампутацию мозга. Или хотя бы части. Ну на худой конец языка. Неужели ты и впрямь такая циничная? Ты меня удивляешь? Ведь есть же любовь! Дети! Ну ради чего еще жить человеку?
