Марго презрительно посмотрела на Поля, готовясь не оставить от его доводов камня на камне, но вдруг увидела ситуацию со стороны, и ей стало жалко брата Аурелии. Он никогда бы не признался в этом, но он был на грани слез. Стоит ли любой спор чьих-то слез?
— Хотя, ты прав! — внезапно согласилась Марго. — И я сама иногда пугаюсь, куда меня заводит блуд мысли. Но я не виновата. Я просто складываю пазлы. У меня в голове такие зигзулины, и они складываются сами собой в разные узоры. А иногда я представляю, что придумала весь мир, и если перестану ежесекундно придумывать его, он исчезнет.
Лифт остановился и раздвинул створки.
Они оказались на чистенькой лестничной площадке.
— Вот-вот! И эти горе-физики, начитавшиеся Планка говорили что-то такое! — простонал Поль. — Ты такая же сумасшедшая! У меня разболелась голова от твоего бреда. Помолчи.
— Пожалуйста, — Марго пожала плечами.
В конце концов, наплевать, что он там себе думает. Ее больше волнует другое, вернее другой. Что это за человек, в предчувствии которого кубики так ловко упали тремя шестерками вверх? Что это за человек такой, ожидание которого приводит в такое приподнятое состояние? Он может оказаться совсем не тем, что ты ждешь, Марго! Нет! Не может! Так не бывает, чтобы и кубики, и настроение — сразу. Так бывает только тогда, когда день обещает удачу!
Что-то она не заметила… Какая-то заноза царапнула в словах Поля. Так же, как с этим плющом на брандмауэре и с полицейским, лицо которого знакомо. А еще пуговица найденная в трещине между ступеньками.
«Сумасшедшая!» Валерий, предлагая ее Жаку, все время аппелировал к теме сумасшествия. — во-первых, он ей предлагал в будущем прикинуться сумасшедшей; — во-вторых, Жак выгодно продает рисунки сумасшедших; — в-третьих, в газете «Франс-суар» в первый же день Марго прочитала выдумку Лео о том, что кто-то в России из пота шизофреников делает гиперсильные наркотики.
Марго усмехнулась составленному списку — наверное, она и правда сумасшедшая. Но она не хочет быть сумасшедшей, поэтому выбросит все из головы. К черту всю эту дурь!
Поль открыл дверь кватиры, вошел в маленькую аккуратненькую прихожую и вытащил из стенного шкафчика пару тапок с огромными заячьими ушами.
— Шит! — усмехнулась Марго. — Плюшевые зайцы преследуют людей! Хорошо хоть не оранжевые!
— Почему?
— Не люблю оранжевый, — отмахнулась Марго, не вдаваясь в подробности.
— Повесь куртку на плечики в шкаф, — Поль протянул плечики.
— Непременно! — поклялась Марго и послушно выполнила предписание.
Не без робости сунув ноги в тапки, она шагнула в студио, отчетливо оценив преимущество других квартир (Жака и Аурелии), где ботинки снимать не предлагалось. Да. Без ботинок чувствуешь себя почти как в пижаме. Надо бы и в России запретить снимать ботинки.
Не выйдет — на улицах, как в хлеву — глина, куски торфа отвалившиеся от колес грузовиков. Марго подумала, что не припомнит в Париже ни одного грузовика. Трудно поверить, но и выходя на тротуар, она не всегда понимала, что уже не в квартире или маркете, а на улице. Казалось, что город — это огромная лоджия, а двери подъездов — это двери в комнату.
У Поля все было сине. Сквозь голубой капрон дневной занавески на стены оклеенные синими обоями падал холодный голубой свет, тахта у противоположной стены была накрыта зеленым в синюю полосу покрывалом. Над тахтой висел квадрат дартса с сине-черными кругами мишени, в нем несколько дротиков: один в молоке, второй в семерке и третий в девятке. Несколько складных пляжных шезлонгов покоились, прислененные к глухой стене напротив окна, над ними на стенке красовалась репродукция Бориса Валенжи (Марго с усмешкой вспомнила предупреждение Аурелии и поморщилась), в центре комнаты стеклянный столик с грудой журналов. Над разложенным шезлонгом хищно изогнул маленькую белую головку торшер модернистского толка. (Как он сюда попал?) Пол синел ковровым покрытием. На стеллаже несколькими рядами также стояли многочистенные подставки, набитые CD-дисками, книги и множество баночек, стеклянных и жестяных. В каждой баночке была какая-то мелочь (пуговицы, скрепки, гвоздики, бусинки, ракушечки, сухая бабочка, старые ручки). Там же на стеллаже стояла вырезанная из черного дерева грудастая индийская статуэтка с шестью руками, изображающими фазы танца. Около стола, чернея диезами, помалкивал синтезатор, а правее синтезатора — стойка с какими-то приборами (несколько железных черных ящиков).
