Сен-Мартэн имел немало верных последователей, но мартинисты не вышли за пределы внутреннего самоусовершенствования, погружаясь в переживания своего «я» — учитель недаром говорил: «тень и молчание — любимые убежища истины».
Если Сен-Мартэн нашёл свою «деятельную и разумную причину» для того, чтобы внести единство в мир нравственный, то магнетизёр Месмер предлагал обществу единый принцип мира физического — всемирную жидкость, через посредство которой существа оказывают друг на друга влияние, которое они называют животным магнетизмом и которому приписывал целебную силу от всех болезней. В залы магнетических сеансов стекалось многочисленное и разнообразное общество. Пациенты толпились вокруг большого чана с сернистой водой. Длинные верёвки выходили из деревянной крышки. Больные обвивали её вокруг себя и, чтобы легче циркулировала магнетическая сила, прикасались друг к другу, кроме того, они держались за железные прутья, выходившие из той же крышки. В воздухе слышалась таинственная музыка. Со многими пациентами, особенно женщинами, делались нервные припадки и их уносили в «зал кризисов». Среди этой стонущей, дремлющей, кричащей массы пациентов прогуливался с важностью сам чародей, прикасаясь к больным своим жезлом или рукой.
Напрасны были усилия Академии разоблачить шарлатанские приёмы Месмера. Популярность его возрастала. Образовалось Общество Гармонии для материальной поддержки животного магнетизма. За Месмером последовали его ученики, демонстрируя и эксплуатируя сомнамбулизм и ясновидение. Общество жаждало веры и верило. Недаром ученик Месмера Пюисегюр говорил скептикам: «Верьте — хотите».
Преследования со стороны светских властей давно уже улеглись. Великий Восток открыто снимал помещение в Париже, равно как и маленькие ложи в провинциальных городах. Отношения с духовенством не оставляли желать ничего лучшего. Обыкновенно ложи заказывали обедню в день своего годового праздника, заупокойные службы по случаю кончины какого-нибудь сочлена, и время заседаний старались распределять так, чтобы не помешать братьям посещать богослужения. Масса духовных лиц вступала в ложи и нередко достигала там высокого положения. Столь же тёплые отношения установились и с королевской властью. Заболевает Людовик XV, ложи молятся об его выздоровлении, заказывают молебен по поводу благополучного окончания семилетней войны. Рождается у Людовика XVI наследник престоля, ложи спешат ознаменовать это событие и торжественными молебнами и делами благотворительности.
Некоторые ложи приближаются к типу учёного общества, собирают в своих недрах выдающихся представителей наук и искусств.
Такова ложа «Наук», основанная Лаландом в 1769 году и переименованная в ложу «9-ти сестёр». Лаланд имел в виду сгруппировать масонов, специально занятых научными исследованиями. В списках этой ложи значились Вольтер, Франклин, Кондорсэ, Лаланд, Дюпати, Эли де Бомон, Курт де Гебелин, Дантон, Бриссо, Камилл Демулен, Сиейс, Бальи, Ромм, Тара, Пасторэ, Форстер, Кабанис, Парни, Ласепед, Шамфор, Франсуа де Нешато, Дедиль, Флориант, Грёз, Берне, Гудон, Монгольфьеры и другие: здесь и будущие крупные политические деятели, и литераторы, и художники и учёные.
Такова же была ложа «Энциклопедическая» в Тулузе, открытая почти накануне революции в 1789 году. Едва открывшись, ложа уже подписывается на ряд научных изданий, покупает энциклопедию. Не прошло ещё и года, как в ней не менее 120 членов, большинство ремесленников.
Близится революция. Какую роль сыграло масонство в этом движении? Когда революционная буря пронеслась, не один писатель приписывал её происхождение масонам. В 1797 году Джон Робинсон доказывал существование заговора франк-масонов и иллюминатов против всех религий и правительств Европы, причём утверждал, что во французских ложах развился зародыш пагубных начал, разрушивших религию и нравы. В том же году иезуит Августин Баррюэль издал знаменитые «Мемуары к истории якобинизма». Он доказывал, что ложи распространялись по городам, сёлам и местечкам Франции и по приказу Центрального комитета готовы были начать восстания, превращаясь в якобинские клубы.
