— Ахъ да, знаю, завтра же вернешься въ Малую Азію, а теперь ступай отдохни и выспись. Ты мнѣ привезъ печальныя вѣсти, по этому ты останешься подъ Карсомъ, пока не привезешь мнѣ вѣсть объ его взятіи. А теперь ступай. Впрочемъ, постой! гдѣ курьеръ изъ Крыма? Хорошо, прибавилъ онъ, подумавши, знаю. Прикажи, чтобы его вернули ко мнѣ. Островскій раскланялся по военному и вышелъ. Матвѣевъ былъ еще на дворцовой гауптвахтѣ, такъ какъ въ такую бурю было невозможно переѣхать черезъ Неву. Вернувшись къ государю, онъ получилъ приказаніе вернуться на другой же день въ Крымъ. Николай не щадилъ своихъ слугъ предполагая въ нихъ тоже желѣзное здоровье, какимъ онъ самъ, сѣверный богатырь, отличался. По выходѣ офицера, царь упалъ въ изнеможеніи на кресло и машинально сталъ прислушиваться къ завывающей бурѣ. Вдругъ онъ вскочилъ и позвонилъ своего денщика.
— Позвать Кареля! приказалъ онъ глухимъ голосомъ.
Денщикъ вышелъ, и государь провожалъ его взглядомъ, погруженный еще въ свои мысли, какъ вдругъ раздался новый пушечный выстрѣлъ и буря проложила себѣ путь въ самый кабинетъ государя, открывши окно съ такой силой, что стекла разлетѣлись въ дребезги и съ шумомъ посыпались на полъ.
Государь вздрогнулъ.
Буря бушевавшая въ его душѣ, заставила позабыть объ невскихъ грозныхъ волнахъ. Онъ подошелъ къ открытому окну. Волны, все съ увеличивающейся силой бились о гранитныя набережныя, перебрасывая свою пѣну далеко за барьеръ. Сигнальная пушка все чаще и чаще раздавалась.
— Если Непиръ воспользуется бурей и темнотой сегоднѣшней ночи, чтобы пройти мимо кронштадтскихъ фортовъ, Петербургъ погибъ, подумалъ государь, бросая мрачные взгляды, но въ то же время въ немъ проснулось его слѣпое довѣріе въ свое вѣчное счастье и бросивши вызывающій взглядъ на небо, онъ размышлялъ: не посмѣетъ, потому что, если даже и найдетъ между чухнами мерзавца, который согласился бы его провести, то до этого не допустятъ подводныя мины Якоби: моя звѣзда еще не закатилась, a только спряталась за облачкомъ. Она также какъ и Луна которую закрываютъ отъ времени до времени безобразные чудовища, они могутъ затемнить ее свѣтъ но никакъ не потушить. Буря прогонитъ тучи, и Луна снова освѣтитъ природу своими серебрянными лучами. Такъ точно и моя звѣзда въ теченіи тридцати лѣтъ, водившая меня къ побѣдѣ, снова заблеститъ ослѣпительнымъ блескомъ, и уничтожитъ своихъ враговъ.
Левъ еще не побѣжденъ, напротивъ, онъ только остритъ свои зубы и когти, чтобы лучше васъ растерзать.
Ты завистливая, подлая Англія, клянусь тебя разорить, если только выйду побѣдителемъ изъ этой борьбы! и я одержу побѣду, вѣдь силы Россіи неистощимы!
Я васъ!!! прибавилъ онъ угрожая Западу кулакомъ.
Гофъ-фурьеръ отворилъ дверь и доложилъ;
Статскій совѣтникъ Карель! Вошелъ лейбъ-медикъ, любимецъ государя, сопровождавшій его во всѣхъ путешествіяхъ.
Николай не замѣтилъ его прихода: онъ упорно глядѣлъ на борьбу волнъ, напрасныя усилья которыхъ рисовали въ его воображеніи борьбу съ западными державами. — Вдругъ онъ обернулся и увидѣлъ передъ собой своего лейбъ-медика печально приблизившагося.
— Ахъ, это ты Карель?
Ладно, я за тобой посылалъ, такъ какъ чувствую себя нехорошо, да, очень нехорошо. Докторъ хотѣлъ пощупать пульсъ, но Николай выдернулъ руку.
— Не пульсъ откроетъ тебѣ мою болѣзни, она сидитъ глубоко въ моемъ сердце…
Скажи, сколько мнѣ остается жить?
Карель на него посмотрѣлъ съ недоумѣніемъ.
— Государь, человѣческая жизнь въ рукахъ божьихъ.
— И немного въ своихъ собственныхъ, прервалъ его царь съ гордостью.
Недоумѣніе Кареля возростало, дыханіе замерло, ему казалось, что онъ понимаетъ слова своего властелина, но въ тоже время страшился ихъ понять.
— Я царствовалъ долѣе, чѣмъ всѣ мои предки, продолжалъ государь, пора мнѣ на покой.
Такого же мнѣнія, мои друзья, англичане, прибавилъ онъ горько улыбаясь; они рѣшили положить оружіе не раньше, какъ я сойду съ трона. Но Карель, ты вѣдь меня знаешь, и значитъ понимаешь, что я съ короной разстанусь не иначе, какъ съ жизнью.
Судьба меня призвала на тронъ, который мнѣ не предназначался; я держалъ бразды правленія мощной рукой, ломая, какъ соломенку все, что только осмѣливалось мнѣ сопротивляться; германскія правительства смотрѣли на меня, какъ на своего спасителя, покровителя, и я могъ ихъ считать, почти моими вассалами! а теперь почва колеблется подъ моими ногами.
