Завывалъ сильный западный вѣтеръ, какъ бы бросая надмѣнный вызовъ волнамъ Ладожскаго озера, стремящимся излиться въ Балтійское море, Напрасно, подобно окруженному непріятелемъ храбрецу, старались онѣ пересилить бурю и прорваться черезъ устье Невы; но всѣ ихъ старанія были безъуспѣшны, вмѣсто того чтобы подвигаться впередъ, гонимыя бурей, онѣ все болѣе и болѣе собирались и все съ новою силой старались побороть вѣтеръ, но всѣ ихъ усилія были тщетны и бушующія волны стали выступать изъ крутыхъ береговъ, начиная омывать высокія загородки Дворцовой и Англійской набережной. Ужь грязныя воды Мойки и Фонтанки начинаютъ затоплять прилегающія улицы. Сигнальная пушка Петропавловской крѣпости все чаще и чаще раздается своимъ зловѣщимъ грохотомъ, возвѣщая о постепенномъ поднятіи воды. Ужь на шпицѣ адмиралтейства поднятъ сигналъ. Въ отдаленныхъ и низмѣнныхъ кварталахъ поднялась страшная суетня: бѣгаютъ, кричатъ, всякій старается спасти, что только возможно. Въ болѣе возвышенныхъ частяхъ города, разнокалиберная толпа, состоящая изъ всѣхъ слоевъ общества, съ ужасомъ крестится, такъ какъ грозное пророчество, обѣщающее разрушеніе Петербургу, при третьемъ большомъ наводнѣніи, грозитъ исполниться. Только Петръ Великій, на Адмиралтейской площади, среди общей суеты и тревоги, стоитъ неподвижный, сидя на бронзовомъ конѣ, онъ простираетъ руку къ волнамъ, какъ бы приказывая имъ, но они его не слышатъ и не повинуются, они его не боятся.
У одного изъ оконъ зимняго дворца, стоитъ высокаго роста мужчина, погруженный въ свои думы, и грознымъ окомъ смотритъ на возмутившуюся Неву.
Для него давно перестала существовать непокорность, давно онъ забылъ, что такое неповиновеніе. Если онъ, когда нибудь встрѣчалъ на своемъ пути препятствія, онъ ихъ ломалъ, какъ сухую соломенку или раздавливалъ ногой, какъ невиннаго жучка, а теперь непріятель осаждаетъ крѣпости въ его необъятномъ государствѣ, и его три милльона войска оказываются недостаточными, чтобы разсѣять горсть непріятеля. Гранитныя крѣпости, его гордость и мнимая сила, оказываются безсильными передъ слабыми врагами. Генералы, на которыхъ онъ вполнѣ полагался, видя ихъ умѣніе и храбрость на парадахъ и маневрахъ, гдѣ въ сущности они были ничто иное какъ марьонетки, передвигаемыя его волей, оказались не въ силахъ бороться съ опытными и хорошо знакомыми съ военнымъ дѣломъ иностранными генералами. Теперь же, когда начинается нашъ разсказъ, сама природа осмѣлилась возмущаться противъ него. Въ глубокой, безсильной злобѣ онъ погрозилъ кулакомъ волнамъ и воскликнулъ:
«Подлыя!» неужели Западъ и васъ побѣдитъ? — Нѣтъ, пока я живъ, Востокъ останется побѣдителемъ! — Что я сказалъ?!
Увы, эта мысль мнѣ ужъ не разъ приходила!
Нѣтъ, я не переживу пораженія; и оно не должно застать меня въ расплодъ!
