Поворотясь к товарищу, Портвейн пристально посмотрел на него – вопросительно поднял брови. Малыш нахмурился и медленно кивнул. Тогда Портвейн сказал, обращаясь к Наде:
– Что ж, лады. Остаемся… Одно только мне не нравится. – Он щелкнул по бумаге ногтем. – Наум пишет, что дает нам два дня отдыха, но требует, чтобы мы сидели здесь взаперти, не выходили, нигде не показывались. Это еще почему? Мы же ведь не в бегах…
– Так а чего вам выходить? – сказала Надя, – у вас все здесь есть – и харчи, и выпивка… И имеется, между прочим, новая одежда и оружие – для тайги… Словом, все, все! Это не квартира, а настоящий рай.
Надя говорила вроде бы толково, правильно. Но было заметно, что она с каждой минутой хмелеет все больше и больше.
– А квартирка-то чья же? – поинтересовался, оглядываясь, Малыш. – На притон, вроде бы, не похожа… Слишком уж чистенькая… Уж не твоя ли?
– Да нет, тут живет какой-то приятель Наума, – сказала Надя.
– А ты где же?…
– В Якутске. И мне уже пора возвращаться. Я сделала все, что надо… Прощайте, мальчики.
Она поднялась с трудом. Шагнула к дверям. И покачнулась… И встала, ухватясь за спинку стула.
– Говоришь, сделала все, что надо? – спросил, вытягивая губы, Малыш. – Не-ет, погоди-ка.
– И обняв Надю за талию, он привлек ее к себе и посадил на колени.
– Осталось еще кое-что…
– Что же? – прошептала Надя. – Ой, пусти!
Она дернулась, попыталась вырваться – и затихла… Ей было понятно, чего от нее хотят. И она чувствовала, что сопротивляться уже не в силах. И это чувство наполняло ее бессильным гневом и, одновременно, какой-то странной, сладостной жутью ожидания…
– Ты, главное, не бойся, – бубнил Малыш, расстегивая ей платье. – Ничего страшного не случится. Нас же ведь только двое! И ты таких ребят еще не пробовала, за это я ручаюсь. Может, после нас ты никого другого и не захочешь… Да и куда ты сейчас пойдешь? Ты же пьяненькая. Давайка я тебя отнесу на диван.
* * *
Урки продержали Надю весь день… Что ж, она действительно таких ребят еще не пробовала. Несмотря на свой, весьма богатый опыт, она никогда еще не попадала в руки людей, долгие годы проведших без женщин. Малыш и Портвейн были неутомимы и трудились изо всех своих сил. А сил у них – особенно у Малыша – хватало на десятерых…
И когда она в конце концов освободилась, то над селом голубели, сгущаясь, сумерки, и землю испещряли плотные тени.
Выйдя из подъезда, она достала папироску. Закурила – затянулась глубоко и жадно. И медленно побрела к автобусной станции.
Станция находилась метрах в ста от дома, на другой стороне улицы. И пройдя немного, Надя сошла с тротуара и ступила в уличную липкую грязь.
После крепкой утренней выпивки прошло уже немало времени, но она по-прежнему чувствовала себя слабой и хмельной. И походка ее была сейчас не легкой и танцующей, а какой-то усталой, нетвердой, расхлябанной.
И когда из-за угла вырвалась вдруг мчащаяся на бешеной скорости машина, Надя не заметила ее вовремя и не смогла увернуться от колес.
Так погибла эта женщина. Когда гибнет красота – всегда жалко. Но в данном случае обстоятельства сложились так, что смерть для Нади явилась не бедою, а благом.
Да, да, именно благом! Ибо в этот самый день и в этот вечер Надю по всему Якутску уже разыскивали «Серые ангелы»… И если бы она явилась домой – она была бы сразу же схвачена.
Тайная организация убийц вынесла ей свой приговор… Но уничтожить ее должны были не сразу и не просто, а только после того, как будет выяснено все, что касается подпольных ее связей… Так что она, угодив под колеса, в сущности легко отделалась. Смерть ее не была хотя бы мучительной и наступила мгновенно.
И к тому же Надя, погибнув, спасла жизнь многим людям. Прежде всего – Науму Самарскому. И его друзьям. И спасла также жизнь Малышу и Портвейну. Блатные остались, уцелели, хотя и неизвестно – надолго ли?… Как бы то ни было, с внезапной ее смертью оборвались различные ниточки из того клубка, который уже начали помаленьку раскручивать «Серые».
