Глядя вслед высокой, чуть сутуловатой фигуре сыщика, Кит с неприязнью думал: «Сладко птичка поет. Но в одном он прав: пока я ментам нужен, они не спишут меня в графу „издержки“. И угораздило же попасть к ним на крючок, ввязавшись в драку в ресторане. А теперь приходится ощущать себя картошкой, которую если зимой не съедят, то весной посадят».
И горестно покачав головой, Кит, заставил «жигули» в очередной раз испытать перегрузки, поспешно отъехал подальше от места тайной встречи.
А Кондратов, спускаясь по длинному эскалатору метро, распираемый тщеславием думал: «Все-таки я угадал, когда месяц назад отмазал этого демобилизованного десантника от „хулиганки“. Кит заступился за девушку, а та скрылась, оставив его наедине с законом. Спасая парня от зоны, я особых надежд на него не возлагал. На всякий случай, дал задание внедриться в группировку Дыма. И Кит сегодня интересный материал приволок. Жаль, что выбор у него невелик: либо братва изобличит и кончит, либо мы сами его посадим. Шансы у парня невелики. А что делать: „не мы плохие, а работа у нас такая“».
И Кондратов, невольно вздохнул. Занятый мыслями о тяжелой доле сыщика, он не замечал двух странных субъектов, спускающихся вслед за ним по эскалатору. Высокий в длинном габардиновом плаще господин поблескивая старомодным пенсне, наклонившись, к низенькому бородатому субъекту в тирольской зеленой шляпе с пером, весело вопрошал:
— Ну и как тебе, Себ, понравилось удачное выражение киллера списать жертву в графу «издержки»?
— А что в нем привлекательного?
— Неужели непонятно? Ты только представь: муж оставляет надоевшую жену ради новых острых ощущений, дети отправляют родителей в дом престарелых, правители создают все условия для вымирания пенсионеров, а военные посылают без надобности тысячи молодых парней под пули. И миллионы несчастных легко списываются в придуманную киллером графу «издержки». Согласись Себ, более всеобъемлющей и удобной формулировки трудно придумать!
— Ты, прав, эти двуногие твари благими пожеланиями постоянно выстилают дорогу в «светлое будущее» телами жертв собственных амбиций. Сравнительно недавно это делалось для построения коммунизма, а теперь ради «шоковой терапии» в целях реставрации ненавистного в прошлом капитализма. Смотри, сыщик садится в вагон. Мы едем за ним?
— Это излишне. Следить за человеком, мыслящим понятными и приятными для нас категориями — пустая трата времени. Что бы он ни делал, куда бы не направлялся, все равно наши пути пересекутся. Глупо гоняться за собственной тенью, Себ.
— Так, куда же мы отправимся сейчас на ночь глядя?
— К студенту. Настала очередь его выхода на авансцену. Он призван сыграть важную роль в затеянной нами игре против литератора.
Почему сразу не взять в работу дерзкого литератора?
— Тебе надо учиться у только что уехавшего сыщика из МУРа. Он-то хорошо знает, что жизнь не подчиняется законам геометрии и прямой путь к цели не всегда самый краткий. И потому свою паутину — «Оперативную комбинацию» плетет осторожно и искусно. Мы тоже зайдем издалека и, чтобы добраться до литератора нам сначала понадобится студент.
— Время позднее и он сейчас, наверное, уже спит.
— Вот и хорошо. Мы поможем ему воплотить в сладких сновидениях дневные мечты. Он увидит и ощутит как прекрасно иметь деньги и с их помощью властвовать над людьми.
— Значит, расставляя западню литератору, мы должны понудить студента убить завтра старушку?
— Вот именно, Себ. Все в этом мире взаимосвязанно и лихо закручено в один тугой узел. Нам с тобой только остается придать грядущим событиям форму притягательной западни в которой лежит мед или аппетитный кусок сала. Смотря, кому, что нравится.
— И эта ловушка называется «Искушение»?
— Ты способный ученик, Себ. Я все больше верю, что скоро буду гордиться своим знакомством с тобой.
Заметив обнаженные в самодовольной улыбке крепкие резцы стажера, Анатас умиротворенно прикрыл глаза старческими в мелких красных прожилках веками: «Тщеславие стажера не знает границ. Он воспринимает мою лесть всерьез и подобно презираемым им людям самонадеянно считает, что ловушки существуют для кого угодно, но не для него. Положительно, в этом подлунном мире нет ничего нового, а одна лишь суета сует. Однако нам пора».
