Семеновцы, преображенцы, конногвардейцы, рядовые гарнизонных полков, торговцы, ремесленники, чернорабочие, чиновники разных рангов и прочие категории столичных жителей стекались на площадь перед Казанским собором, а оттуда вслед за Екатериной двигались к новому каменному Зимнему дворцу, где сановники и гвардейцы первыми присягнули на верность четвертой русской императрице. Около часа дня государыня переехала в деревянный Зимний дворец на углу Мойки и Невской першпективы. Там состоялся ряд совещаний, на которых решили, во-первых, командировать в Кронштадт адмирала И. Л. Талызина, во-вторых, выйти вечером с войсками в поход на Петергоф.
Талызин без особого труда справился с важной миссией. Комендант, а за ним и весь гарнизон острова-крепости перешли на сторону Екатерины немедленно, как только услышали о происшедшем в Петербурге. С того момента Петр III перестал быть императором: его подданные фактически вынесли ему вотум недоверия и больше не повиновались. В одно мгновение «именные указы» и «высочайшие повеления» превратились из вердиктов, подлежащих исполнению, в не нужные никому листки бумаги и пустое сотрясение воздуха. Да, похоже, внук Петра Великого так и не осознал, что могущество монарха в первую очередь обеспечивается поддержкой общества – истинного первоисточника власти, и лишь затем другими факторами – армией, чиновниками, деньгами. В результате откровенное нежелание отстаивать и выражать интересы и чаяния возглавляемого им народа привело Петра III к неизбежному, печальному финалу – отречению от престола. На рассвете 29 июня 1762 года предводительствуемые Екатериной войска, вышедшие накануне вечером из Петербурга, без боя овладели Петергофом, а ближе к полудню загнанный в угол царь капитулировал и подписал акт об отказе от всех прав на императорский титул>{118}.
Таким вот оказался закономерный финал царствования Петра III. Правда, покинутый всеми супруг Екатерины с вечера 26 и до полудня 29 июня располагал временем и возможностью, чтобы эмигрировать из страны. Но, увы, по недомыслию или по другой причине голштинский герцог вариантом безотлагательного возвращения на родину пренебрег. А спустя всего четверо суток его убили…
* * *
К несчастью для внука Петра Великого, Екатерина, победившая 28 июня 1762 года, страдала политической рассеянностью. Ей, заполучившей днем в субботу 29-го числа всю полноту власти в Российской империи, не стоило забывать о присутствии рядом готового на многое соперника. Ведь Панин, хоть и потерпел сокрушительное поражение, так просто сдаваться и галантно склонять голову перед дамой не собирался. Обер-гофмейстер спешно искал способ, суливший проигравшей партии реванш. Ничего лучше физической ликвидации в ближайшие дни мужа новой царицы он не придумал. Смерть экс-императора сразу после восшествия Екатерины на престол бросала тень на репутацию государыни и весьма серьезно ослабляла ее позиции. Императрице, подозреваемой в смертоубийстве, поневоле пришлось бы идти на союз с влиятельной аристократической группировкой, а значит, соглашаться на существенные уступки. У Панина мог появиться неплохой шанс перехватить в недалеком будущем у дискредитированной молодой женщины реальные рычаги управления…
События развивались на редкость стремительно. Вечером 28 июня 1762 года капитан лейб-гвардии Семеновского полка А. Л. Щербачев>{119}, командовавший караулом в Петергофе, привез в Ропшу Петра III. Капитан в отставке А. Г. Орлов, распоряжавшийся ропшинским отрядом гвардейцев, принял арестанта и поместил его в одной из маленьких комнат дворца под охраной двух офицеров. В воскресенье утром Екатерина Алексеевна возвратилась из Петергофа в Петербург, а вскоре в столицу прискакал капитан-поручик Петр Пассек с посланием, в котором узник умолял жену смягчить режим охраны и быстрее решить вопрос о своей высылке на родину. Но главное, Петр Федорович пожаловался на ухудшение самочувствия. Вот с этой, вроде обыкновенной жалобы и закрутилась очередная политическая интрига, завершившаяся 3 июля гибелью низложенного царя.
Императрица, прочитав содержимое пакета, немедля отправила в Ораниенбаум приказ В. И. Суворову отыскать среди пленных и без проволочек доставить к ней придворного лекаря Иоганна Лидерса. Цель царица преследовала единственную: позаботиться о здоровье дражайшего супруга, ибо он ей в это тревожное время был нужен живым, а не мертвым. Екатерина не хуже Панина понимала, чем может обернуться для нее преждевременная смерть мужа. Оттого и торопила Суворова с возвращением Лидерса – личного доктора Петра III – в Петербург. В случае надобности врачу тут же повелели бы ехать в Ропшу лечить больного. Оплошность царицы заключалась в том, что она не учла или не захотела учесть желания оппонентов искусственным путем ускорить «естественный конец» ропшинского пациента.
