Далее настал черед Гессен-Гомбургского. Цесаревна слово сдержала. 23 ноября Петр Петрович Ласси оформил в Кабинете «всеподданнейшее представление», в котором рекомендовал Анне Леопольдовне, сославшись на тревожные известия «из-за границ» о неприятельских планах, «ис полков лейб-гвардии… двух тысяч редовых» подготовить к походу на шведов, снабдив отряд месячным запасом провианта. Вечером 23 ноября, видимо, на приеме у регентши, фельдмаршалу удалось раздобыть высочайшую резолюцию («Быть по сему. Анна»), после чего документ немедленно без регистрации в Кабинете (на нем отсутствует дата апробации) и без прохождения через обычную бюрократическую цепочку (на что потребовалось бы дня два-три) отправился к немецкому князю. Ну а тот около полудня 24 ноября вызвал к себе полковых командиров и, опираясь на присланную от Ласси бумагу, обнародовал абстрактный устный приказ Антона Брауншвейгского, абсолютно не похожий на аналогичный августовский, конкретный и «на письме»: «Его Императорское Высочество… герцог Брауншвейг Люнебурски соизволил объявить, чтоб все чины были к походу во всякой готовности. Того ради, донести господам афицерам, [чтоб] в ротах своих изволили приказать ундер-афицерам, салдатам и другим чинам, дабы оные х походу были во всякой готовности. А для того походу заготовить на людей правианту, сухарей на две недели. И когда тот поход объявлен будет, тоб никто в неисправности к тому походу не мог отговариватца…»
В канцелярии Преображенского полка странный ордер отца императора зарегистрировали под № 5. О нем тотчас известили подчиненных. Реакцию нижних чинов на каприз генералиссимуса предугадать легко. Солдат искренне возмутило форменное издевательство герцога над ними. Мол, собирайтесь и ждите у моря погоды: то ли завтра двинетесь в путь, то ли через месяц; то ли все вместе, то ли выборочно. Брожение и ропот затронули в той или иной степени каждый из четырех полков. Однако агитаторы имелись лишь в Преображенской слободе. «Пятая колонна» Ю. Грюнштейна без проволочек взялась за дело, и к сумеркам под влиянием красноречивых ораторов митингующая толпа гренадер и мушкетеров единодушно поддержала чью-то инициативу о посылке к Елизавете Петровне делегации. Семи парламентерам надлежало «поставить… на вид» принцессе, что гвардейцы «накануне своего выступления» и «не будут более в состоянии служить ей», а «она останется вполне преданной в руки своих врагов; поэтому нельзя… терять ни минуты, и они готовы сами вести ее, если она не сдастся на их увещания».
В двенадцатом часу ночи депутация явилась во дворец у Красного канала. Цесаревна благосклонно приняла поздних гостей и, конечно, согласилась с ультиматумом преображенцев. М. Л. Воронцов тотчас отправился снаряжать в дорогу собственные сани. Однако на улицу главная героиня в окружении солдат, Шварца и камер-юнкера спустилась лишь через час-полтора: ждали возвращения Лестока, отлучившегося повторно за вечер к Шетарди. Врач напрасно выпрашивал у посла денег и обсуждал с хозяином дома окончательную дату переворота – 11-12 января 1742 года. Думаете, лейб-медик, а за ним и Елизавета зря проводили драгоценное время? Как бы не так. Ведь особняк французского посольства располагался по соседству с Зимним дворцом, и, похоже, визит эскулапа к маркизу объясняется не отсутствием у именитой красавицы средств, а намерением под прикрытием конфиденциальной беседы с заморским дипломатом удостовериться в том, что Рудаков ситуацию в царской резиденции уже контролирует>{100}.
Дворцовые караулы сменялись около семи-восьми часов утра. Правда, в рамках дежурства одного полка «рабочий» график конкретных лиц, безусловно, мог варьироваться. Командиры и нижние чины с одобрения начальства и по уговору с товарищами, бывало, заступали на пост раньше или позже установленного срока>{101}. Очевидно, ночью 25 ноября произошло нечто подобное: капитан Петр Васильевич Чаадаев>{102} откликнулся на просьбу Ивана Никифоровича Рудакова и прежде времени передал около полуночи под опеку сослуживца Зимний дворец. Капитан-поручик, разумеется, не замедлил проинформировать доктора о фактическом переходе центрального здания в распоряжение претендентки. И Лесток тут же помчался по Миллионной в сторону Летнего сада, сообщил госпоже важнейшую новость, после чего Елизавета, врач, Шварц, Воронцов вместе с полковыми делегатами устремились в Литейную часть к казармам преображенцев.
