Тогда бы шведское вторжение под видом освободительного похода, а не реваншистской акции не состоялось. Пожар народной революции не вспыхнул и не смел бы с престола брауншвейгскую семью. А значит, принцессе пришлось бы пойти по стопам Миниха и совершать дворцовый переворот, что ее абсолютно не устраивало. На встрече с Шетарди 26 декабря Елизавета объяснила почему: благодаря активности фельдмаршала «получил силу способ, делающий ненадежным положение всякого и дающий возможность тому, кто захватит силу в свои руки, предпринимать все», то есть империи грозила нескончаемая череда комплотов и мятежей>{94}.
Дщерь Петрова, угодив в мышеловку, не растерялась и умудрилась выскочить из нее с трофеем до того, как та захлопнулась. Беседы с бароном и маркизом, с друзьями, посещавшими Стокгольм или Париж, анализ публиковавшихся в отечественной и заграничной периодической печати сообщений из Франции и Швеции помогли ей точно предугадать поведение новых партнеров. Заметив, как политикам с берегов Сены и озера Меларен очень хочется поскорее уничтожить немецкое влияние на Россию, цесаревна предположила, что достаточно убедить мнимых союзников в наличии у русских большой партии, лидер которой ради власти не постесняется вернуть государство «к прежнему строю, какой… существовал до воцарения Петра I», и те, поколебавшись немного, рано или поздно не утерпят, пошлют войска на Петербург. Оставалось лишь как-нибудь продержаться до этого дня, не дав повода ни шведам, ни французам к разочарованию.
В результате около полугода красавица с тремя компаньонами изощрялась в актерском ремесле. Работа была не из легких. Мизансцены продумывались до мелочей. На импровизации полагаться не стоило, ибо любой промах мог обернуться разоблачением. Елизавета Петровна выступала в амплуа жалкой трусихи, боявшейся всего и чуть ли не собственной тени. Иоганн Герман Лесток играл роль верного слуги, податливого на уговоры, хотя и необязательного. Музыкант Христофор Шварц нарядился в «костюм» простака Труффальдино, угождающего сразу двум господам – Нолькену и Елизавете. Когда требовалось польстить тщеславию заграничных приятелей, на подмостки выпускали камер-юнкера Михаила Воронцова. Спектакль продолжался восемь месяцев. Сначала квартет морочил голову преимущественно Нолькену. С 16 июня – даты отъезда шведского посланника на родину – потешались уже над Шетарди, который принял от барона тяжкую миссию бегать за цесаревной с пером, чернильницей и оригиналом цитированного выше документа в кармане (в прямом смысле).
Ломать комедию прекратили тотчас, как только до Петербурга докатилась весть об объявлении Швецией войны. 6 августа в Коллегии иностранных дел прочитали эстафету из Риги об обнародовании в Стокгольме соответствующего манифеста. 8 (19) августа 1741 года секретарь шведского посольства Карл Лагерфлихт официально уведомил российский кабинет о разрыве дипломатических отношений. Таким образом, прогноз принцессы целиком подтвердился. Эмоции у северного соседа взяли верх над разумом, и он с финансового благословения Франции ринулся в атаку, не имея на руках письменных обязательств дочери Петра Великого о компенсации шведскому королевству военных издержек. Похоже, риксрод уповал то ли на легкомыслие русской прелестницы, то ли на некий шведский «авось». Трудно судить. Впрочем, 8 августа молодая дама известила Шетарди о том, что, если «дела примут хороший оборот», перечень обязательств будет подписан. Об отторжении территорий речь не шла. Союзница в тот же день (причем трижды и в присутствии очевидцев) поклялась возместить Швеции денежные потери, предоставлять ей субсидии, распространить на шведских торговцев льготы, пожалованные англичанам, денонсировать договоры с Англией и Австрией, присоединиться к франко-шведскому альянсу, в международных конфликтах защищать в первую очередь шведские интересы. Шетарди ознакомился со списком вечером того же 8-го числа и тогда же рекомендовал французскому министерству согласиться с ультиматумом цесаревны.
Ну что ж, Елизавету Петровну можно было поздравить с успешной сдачей второго экзамена. Первая победа шведов над русской армией спровоцирует волну возмущения на берегах Невы, которая под воздействием агитаторов предприимчивой родственницы регентши быстро перерастет в народную антинемецкую революцию с ясным для каждого итогом. Однако, как мы знаем, Бог любит троицу… 23 августа 1741 года солдаты фельдмаршала Ласси разгромили шведские полки при Бильманстранде. Утром 25 августа генеральс-адъютант Кампенгаузен привез в Петербург радостную весть, воодушевившую и Двор, и трущобы столицы, но не дщерь Петрову. Для нее сия виктория стала весьма неприятным сюрпризом. Случилось то, чего принцесса сильно опасалась и старалась избежать. Вильманстрандская конфузия генерала Врангеля фактически поставила крест на повторении в России Славной английской революции
