После консультаций вице-канцлера и герцога Брауншвейгского с Э. Финчем кабинет разумно рекомендовал правительнице не делать резких движений. Продолжая негласный надзор за дщерью Петровой, опекунша царя ограничивалась тем, что старалась не давать августейшей родственнице повода к жалобам. Увы, метода не оправдала себя. Весть об объявлении Швецией войны рассеяла последние иллюзии и окончательно убедила Анну Леопольдовну в бесперспективности пассивного выжидания. Требовалось незамедлительно придумать оригинальные контрходы на опережение. Вот только какие?
22 августа (2 сентября) английский посланник доносил в Лондон: Елизавета «несомненно очень популярна и любима, а правительница не принимает надлежащих мер для приобретения такой же популярности…» Финч напрасно упрекнул юную особу в беспечности. Герцогиня Брауншвейгская сама или в соавторстве с умными людьми в те тревожные дни разработала неплохой план по нейтрализации хитрой соперницы. Если учесть, какое глубокое почтение политики всех эпох и народов питают к грубой силе вне зависимости от того, нужна она в создавшейся конкретной обстановке или нет, то, ей богу, племяннице Елизаветы Петровны удалось заткнуть за пояс многих из тех, кого ныне величают великими монархами.
В первую очередь Анна Леопольдовна дистанцировалась от Остермана (с 1740 г. генерал-адмирала и де-факто шефа Иностранной коллегии) и мужа – лидеров так называемой немецкой партии, давно всем опостылевшей. Параллельно принцесса приблизила к себе вице-канцлера Михаила Гавриловича Головкина, поручив ему и другу ее детства Ивану Онофриевичу Брылкину формирование правящей русской партии. 17 сентября 1741 года регентша назначила шесть новых сенаторов из природных россиян – Михаила Михайловича Голицына, Григория Алексеевича Урусова, Петра Семеновича Салтыкова, Алексея Михайловича Пушкина, Якова Петровича Шаховского, Алексея Дмитриевича Голицына – и предложила присоединиться к ним генералу Ивану Ивановичу Бахметеву. Кандидатов подобрали очень хорошо: при Елизавете Петровне они займут высокие государственные посты.
Мать императора правильно выбрала направление главного удара. Это потомки не удосужились его за двести лет обнаружить. А та, против которой он наносился, уловила опасность мгновенно. Не зря же Шетарди в депешах преуменьшал важность кадровой реформы сентенциями о недовольстве шести вельмож внезапным возвышением. Ровно через месяц партию цесаревны настигло еще одно пренеприятнейшее известие. Поздним вечером 16 октября в Петербург вернулся опальный фаворит Бирона – Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, который поутру на аудиенции в Зимнем дворце увиделся с Анной Леопольдовной. Публика поторопилась предположить, и не без оснований, что дни хитрого Остермана сочтены, а в Коллегии иностранных дел вскоре появится новый хозяин>{97}.
Да перебеги регентша дорогу какому-нибудь напыщенному и близорукому фанфарону, с презрением взирающему на слабого врага, она обрела бы реальный шанс выиграть трудный поединок. Еще несколько сюрпризов в таком же духе, и качели народных симпатий, поколебавшись, постепенно устремились бы вниз на ее фланге. Однако неопытная дебютантка вступила в борьбу с первоклассным и крайне редко ошибающимся профессионалом. К тому же Анне Леопольдовне катастрофически не хватало времени на организацию мощной контратаки. Поэтому мать государя была обречена на поражение. Избавить августейших супругов и двух младенцев (венценосного в том числе) от холмогорской ссылки в тот момент могло лишь срочное отречение и передача всей полноты власти Елизавете Петровне. К сожалению, вариант почетной капитуляции, похоже, не рассматривался ни регентшей, ни министрами. Анна предпочла биться до конца. Что ж, героическое упорство принцессы достойно уважения. Тем не менее именно оно навлекло на брауншвейгскую семью ту печальную участь, о которой так сокрушаются историки.
* * *
Около двух месяцев дочь Петра Великого не хотела смириться с очевидным фактом: Славной революции в России не будет. Лихорадочные поиски ухищрений, способных компенсировать шведский разгром при Вильманстранде, успехом не увенчались.
