Таким образом, Светлейший должен был сперва рассекретить «тайного советника» императрицы и уже потом выбрать, от кого принять приз (обручальное кольцо Петра Алексеевича) – от незнакомца или от аристократической партии. Без светлой аналитической головы вице-канцлера герой Калиша и Переволочны вряд ли бы исхитрился обойтись. И Остерман зачастил к Меншикову:
14 февраля, 17 февраля. 18 февраля оба совещались в Ореховой палате, а также в Предспальне допоздна. А 19 февраля господин инкогнито неожиданно предложил партнерам прекратить игру в прятки и присоединиться к нему: государыня назначила Андрея Ивановича воспитателем внука основателя империи, а Рейнгольца Левенвольде – заместителем вестфальца. Остерман с Меншиковым все поняли и подчинились. В то же воскресенье Александр Данилович позвал к себе молодого Сапегу и огорчил зятя предупреждением о вероятной отмене обручения с Марией. Тесть не ошибся. Вечером после длительного перерыва его навестил фаворит государыни, и загнанный в угол вельможа сообщил посреднику о согласии разорвать помолвку старшей дочери с поляком.
21 февраля Левенвольде вернулся вместе с Остерманом и огласил царскую волю: Александра Александровна в качестве невесты юного принца импонирует Ее Величеству. Затем медиаторы ушли заниматься своим прямым делом, придумывать обряд сговора. Левенвольде – со стороны великого князя, Остерман – от имени светлейшей княжны. Вечером 25 февраля вице-канцлер уведомил Меншикова о промежуточном, утром 27 февраля – об окончательном результате: все готово, пора подключать к процессу семью знатного шляхтича. Около шести часов пополудни в понедельник 27-го отец жениха – Ян Казимир Сапега – посетил дом на Васильевском острове и выслушал малоприятные оправдания Светлейшего. 1 марта, в день рождения Александра Меншикова-младшего, консультации с Сапегой продолжились. Спустя сутки, 2 марта, Левенвольде привез неофициальное согласие Екатерины на брак Александры с Петром, после чего хозяин дворца на три часа затворился в кабинете вдвоем с Остерманом. В пятницу Меншиков сообщил важную новость Петру Сапеге, а 4-го, в субботу, Ян Сапега нанес прощальный визит «в покой светлейших княжен». Сын же бобруйского старосты вечером переговорил с Александром Даниловичем, который попросил молодого человека съездить к герцогу Голштинскому, довести до сведения Карла-Фридриха желание государыни и «умолять» будущего родственника не чинить препятствий сему браку и пойти на примирение>{27}.
Петр Сапега побывал во дворце Рагузинского на набережной Невы (по соседству с домом Ф. М. Апраксина, где чета Голштинских жила первое время после венчания 21 мая 1725 года) ориентировочно утром 5 марта и нисколько не смутил мужа Анны Петровны сенсационной вестью. Герцог, посовещавшись с друзьями, потребовал от Меншикова за согласие выкуп: автономизации Эстляндии и Лифляндии «для обеспечения дочерей» императрицы. В восьмом часу пополудни 5 марта Геннинг Бассевич изложил «ультиматум» Александру Даниловичу, который чрезмерные притязания голштинцев отверг. Тогда, очевидно, уже 6 марта Карл-Фридрих поспешил в Зимний дворец и начал стращать государыню: «Князь… возвысит свою власть и значение до крайнего предела. Будет считаться тестем будущего императора и не успокоится, пока не будет… решено наследие его зятя… не говоря о сильном искушении… возвести его и свою дочь возможно скорее на престол… Царица и ея дети будут находиться в руках Меншикова и участь их будет зависеть от него… Желает ли Царица и себя, и своих детей отдать произволу князя или недопущением такого брака… лишить его могущества, которым он до сих пор пользовался. Он же, герцог, видя злополучные последствия этого дела, не желая доверяться мстительным умыслам князя, твердо решился, как только царица примет сторону последнего, оставить Россию вместе с… супругой, какая бы не постигла его там (в Германии. – К.П.) горькая участь».
Екатерина выслушала тираду суженого Анны спокойно и ничего конкретного в ответ не сказала (позднее немецкий князь признался генерал-полицмейстеру Антону Девиэру, что Ее Величество «изволила умолчать»). Лизаньке виднее, как поступать правильно. Поэтому высокопарные фразы не тронули тещу и не поколебали решимости твердо двигаться к намеченной цели. Разочарованный зять вернулся к себе и устроил второй консилиум. По окончании дебатов постановили прибегнуть к блефу: распространить в публике дезинформацию о готовности цесаревен на коленях взывать к здравомыслию матери; о демарше П. А. Толстого, якобы осудившего на докладе у царицы опасный брачный проект; об эффективности встречи герцога и государыни, возмутившейся коварством старого друга. Не мешкая, Бассевич повидался с Елизаветой Петровной и попытался привлечь девицу на голштинскую сторону сентенциями о неизбежности воцарения обожаемого народом великого князя, о необходимости добиваться передачи части завоеванных Петром Великим провинций герцогу Голштинскому на период до воцарения оного в Швеции. Карл-Фридрих немедленно бы отрекся от Голштинии в пользу епископа Любекского, жениха Ее Высочества. Лишь на этих условиях обе сестры и герцог вправе смириться с обручением Александры Александровны и Петра Алексеевича.
