Тайны дворцовых переворотов - страница 149
Судя по всему, датчанин, полагаясь на конфиденциальность собственных отношений и с Екатериной, и с Паниным, поверил в ту дату, которую ему объявили при свидании оба – и царица, и министр, после чего поиском дополнительного источника не занимался. Зато француз Л. Беранже, не отягощенный "дружбой" с первыми лицами Российской империи, такую попытку предпринял и в итоге сумел чуть глубже проникнуть в тайну. 12 (23) июля 1762 года коллега Шумахера донес в Париж: "On dit, Monseigneur, que I’impdratrice a ignort la mort de Pierre III 24 heures" ("Говорят, сударь, что императрица не знала о смерти Петра III 24 часа")>{239}. Выражаясь точнее, Екатерина II о кончине мужа услышала или прочитала днем 4 июля 1762 года, ровно через сутки с момента убийства.
Реляцию Беранже уверенно подкрепляют другие документы – корреспонденция К. Г. Разумовского и В. И. Суворова от 4 и 5 июля. Приведем все три письма, обнаруженные О. А. Ивановым в ГАРФ и опубликованные им в девятом номере "Московского журнала" 1995 года (С. 17, 18; 19; 18):
1) Письмо К. Г. Разумовского В. И. Суворову:
Превосходительный генерал-лейтенант, лейб-гвардии пример-маеор и кавалер.
Ея Императорское Величество в разсуждении порученной Вашему Превосходительству коммисии, что бывшия уже там галстинския и протчия арестанты сюда из Ранинбома приведены, и потому дальней нужды уже там [быть] не признаваетца, высочайше указать соизволила ехать сюда. И для того изволите команду свою и что у оной под смотрением теперь есть, также ко исполнению следующее отдать кому Ваше Превосходительство заблагоразсудите, а сами в силу оного высочайшего повеления изволите немедленно ехать в Санкт-Петербург и, кому команда от вас препоручитца, за известие меня репортовать. В протчем, ежели Ваше Превосходителство рассуждаете, что ваше присутствие в Ораниенбауме нужно, то можете меня уведомить.
Генерал-адъютант граф К. Разумовский.
Июля 4-го дня 1762 года.
Его Превосходительству Суворову.
2) Черновик письма майора А. Пеутлинга В. И. Суворову:
По присланному сего текущего месяца 5 числа от Его Светлости генерал-адъютанта графа Кирилы Григорьевича Разумовского, писанному июля 4-го дня, от нево Вам по имянному Ея Императорского Величества Высочайшему указанию велено ехать Вам (эти слова в черновике зачеркнуты. – ОМ.) в Санкт-Петербург и о протчем сообщено, с которого при сем посылаем к Вашему Превосходительству копию. А в протчем обстоит все благополучно.
Июля 5 дня 1762 года послано.
3) Письмо В. И. Суворова А. Пеутлингу:
Секретно. Ордер господину майору Пеутлингу, обретающемуся при команде в Ораниенбауме.
По получении сего, немедленно изволте вынуть из комнат обще с господином советником Бекелманом бывшего государя мундир голстинской кирасирской или пехотной, или драгунской, которой толко скорее сыскать можете. И запечатать комнаты опять Вашею и советника печатми, и прислать оной мундир немедленно с сим посланным. Как тот мундир будете вынимать, то старатца, чтобы оной, кроме вас двух, видеть, ниже приметить хто мог. И сюда послать, положа в мешок, и запечатать. И везен бы был оной сокровенно. А ежели господин Беккельман не знает, в которых бы покоях тот мундир сыскать можно, то можно о том спросить тех, которыя были при гардеробе. Генерал-порутчик. В. Суворов.
С[анкт] П[етер] Бурх. 5 июля 1762 году.
О чем говорит нам эта переписка? О многом. Во-первых, послание К. Г. Разумовского помогает понять, что как минимум утром 3 июля императрица о назревавших в Ропше событиях ничего не ведала, раз аргументировала вызов Василия Ивановича в столицу пространной ссылкой на завершение его ораниенбаумской миссии, а не какой-то иной, более веской, причиной или же простым приказом выехать в столицу. Во-вторых, собственноручная приписка Кирилла Разумовского свидетельствует о том, что вскоре после получения данного повеления (письмо не успело уйти к адресату) случилось что-то, заставившее гетмана сделать столь странный постскриптум (смотри курсив). Почему же Разумовский после высочайшего соизволения о приезде Суворова в Петербург рискнул осторожно разубеждать генерала в необходимости исполнения царской воли? Только потому, что появление Василия Ивановича в анфиладах Летнего дворца стало нежелательным для Кирилла Григорьевича и тех, кто стоял за ним, то есть прежде всего для Никиты Ивановича Панина.
