Тайны дворцовых переворотов - страница 144
Да, Екатерина II умела подбирать талантливых людей: Григорий Николаевич – истинный мастер придворной интриги, коли сумел обмануть не только матушку-государыню, но и всех аналитиков-историков, стремившихся проникнуть в тайну ропшинской драмы. Никакого противоречия между повествованием дипломатов и документом Медицинской канцелярии нет. Потому что потребовать привезти к себе Лидерса вовсе не значит встретиться с ним. Теплов хотел опередить доктора на пару часов. Потому и пригласил к себе. Пусть посидит в приемной будущего статс-секретаря императрицы часок-другой. А потом помощник вежливо извинится перед ним и отпустит восвояси.
Безусловно, Теплову придется объясниться с императрицей относительно длительного сидения Лидерса в его приемной в то время, когда Екатерина думает, что доктор спешит в Ропшу. И тут без хитрости никак не обойтись. Благо, Григорий Николаевич набил руку в подобных играх. 3 июля 1762 года он в который раз сумел отличиться, теперь благодаря отменному владению русским языком. Судите сами. Вот текст вышеупомянутого «требования», к счастью, прекрасно сохранившегося: «В Медицынскую канцелярию.
По имянному Ея Императорскаго Величества указу потребно мне ведать, придворной лекарь Лидерс откуды жалованье свое получает, посколку в год и сколко имеит заслуженого невыданного, и кто у него брат родной, котораго сыскать и немедленно ко мне прислать во дворец Ея Императорскаго Величества. Статской действительной советник Григорей Теплов»>{229}.
Сомневаюсь, что кто-либо возьмется на пари спорить о том, с каким из братьев Лидерсов ловкий царедворец желал побеседовать – с Иоганном-Готфридом или Карлом-Маркусом. Медицинская канцелярия, понятно, пришлет того, о ком в первую очередь идет речь, то есть гоф-хирурга. А вот господин Теп лов, воспользовавшись искусно расположенной повелительной сентенцией, легко оправдается перед разгневанной императрицей, посетовав на недоразумение, случившееся по вине медиков. Ведь советник желал поговорить с лекарем Преображенского полка, а не с придворным доктором. Да, видно, в медицинском ведомстве невнимательно прочитали его записку.
В результате все прошло по плану. Лидерс до полудня протомился в передней Теплова, так и не встретившись с ним. Царицу потом успокоили, рассказав о причине досадной оплошности. Ну а Григорий Николаевич Теплов в компании лейб-медика Карла Федоровича Крузе, армейского поручика Александра Мартыновича Шванвича и, возможно, кого-то еще, существенно обогнав иных вояжеров, устремился в Ропшу.
Одним блестящим маневром Панин и Теплов перехватили инициативу в поединке с Екатериной. Фактически утром 3 июля 1762 года государыня потерпела поражение. Спасти ее мог лишь Алексей Орлов. Но императрица допустила роковую ошибку. Она почему-то не учла той потенциальной возможности, когда Панин, ведя с ней политическую дуэль, ради победы переступит запретную грань и сделает ставку на преступление. Ей надлежало сразу, 29 или 30 июня, максимум утром 3 июля, лично или письменно строго-настрого запретить Орлову пропускать кого-либо к мужу без собственноручно начертанного высочайшего распоряжения. Увы, Екатерина об этом либо не подумала, либо не захотела чрезмерной предусмотрительностью оскорблять самолюбие сотрудничавших с ней влиятельных лиц. И проиграла. Алексей Орлов, единственный, кто мог бы помешать Панину и Теплову после полудня 3 июля, не понимал, зачем царица так печется о ненавистном супруге, и к тому же не имел никаких предписаний о правилах обращения с нежданными гостями из близкого окружения императрицы. Оттого глава ропшинского караула не представлял серьезной преграды для заговорщиков. Хотя крошечный шанс на непредумышленный срыв панинско-тепловской интриги пока сохранялся.
Утром 3 июля Алексей Орлов пребывал, скорее всего, в скверном настроении. Чертков ни ночью, ни на рассвете не вернулся. Состояние узника за прошедшие часы ухудшилось, а послать в Петербург некого. Требовался врач, но в столице донесение Черткова наверняка всерьез не восприняли. Баскаков же прискакал туда дай бог к полуночи. Посему доктора раньше полудня ждать не стоило. К тому же он во вчерашнем письме высмеивал болезнь Петра Федоровича. А вдруг и второе сообщение примут за шутку?! Тогда не сносить ему головы, если арестант не доживет до приезда лекаря. И императрица по праву обвинит его в халатном отношении к порученному заданию. Что же делать? Вот и камер-лакей, как назло, простудился, что ли?… Надо бы послать все-таки кого-нибудь в Петербург, чтобы донести Екатерине правду о состоянии ее мужа. А кого послать? Чертков и Баскаков – в столице; Барятинский и Пассек дежурят возле арестанта. Может, Маслова? Ну да, конечно. Пусть Маслов в Петербурге уведомит государыню о сложившейся ситуации. А отвезти лакея мы попросим приехавшего вчера офицера, который при надобности сможет подтвердить слова Маслова.
