– Ах ты проклятый болтун!
Я мог бы застрелить его, не вынимая пистолета из кармана. Вероятно, так и следовало поступить. Загвоздка была в том, что я знал его недостаточно хорошо, чтобы сразу убить. Кроме того, я надеялся на скорость своей реакции, забыв о нокауте, полученном от Леонарда, и о слабости в ногах, которая еще напоминала о себе.
Марфельд поднял кочергу. Темная капля сорвалась с ее конца на гладкую оштукатуренную стену, оставив яркую отметину, вроде пятнышка красной краски. Я задержал на нем взгляд на какую-то долю секунды дольше, чем следовало. Кочерга чиркнула по моей голове. К счастью, удар был скользящий, а то я бы испустил дух на месте. Но как бы там ни было, мне показалось, что пол внезапно принял вертикальное положение и ударил меня по коленям, локтям, лбу. Пистолет выскользнул из кармана и со стуком упал прямо в круг света.
По все еще наклонному полу я попытался подползти к нему. Марфельд наступил мне на пальцы. С трудом приподнявшись, я левой рукой вцепился ему в ногу, уперся плечом в его колено и толкнул изо всех сил. Он тяжело повалился назад и па какое-то время оставил меня в покое.
Я наконец подполз к двери и попытался ощупью отыскать пистолет среди колеблющихся пятен света. Комната за дверью ослепила меня ярким видением, скорее похожим на галлюцинацию в белых, черных и красных тонах. Девушка в льняном платье, со светлыми волосами, лежала на белом коврике перед резным черным камином. Ее лица я не видел, оно было повернуто в другую сторону. Вокруг как будто были разбрызганы темно-красные чернила.
Сзади послышался какой-то звук, и в тот момент, когда я оглянулся, на мою бедную голову обрушился очередной удар, который погрузил меня в глухую красную тьму.
Я пришел в себя от ощущения тряски и непонятного шуршания в животе, которое постепенно отделилось от меня и оказалось звуком автомобильного мотора. Я сидел на переднем сиденье, зажатый с двух сторон. Открыв глаза, я узнал часы на приборной доске, стрелки которых остановились на 11.20.
– Люди погибают, попав туда, – послышался голос Марфельда справа.
Я взглянул на него, причем мне показалось, что это движение отозвалось в моих глазницах явственным скрипом. У Марфельда на коленях лежал мой пистолет. Водитель, сидевший слева от меня, сказал:
– Приятель, ты меня просто изумляешь. Каждый раз, когда мы проезжаем это место, ты повторяешь одну и ту же древнюю шутку.
Мы проезжали Форест Лоун, старое кладбище. В воздухе, над телами блаженных, веяли такие мягкие волны тепла, что я вдруг ощутил острую тоску по покою, представив, как хорошо лежать на красивом кладбище и слушать органную музыку. Но затем я увидел руки водителя на руле, и это зрелище внезапно привело меня в ярость – огромные, немытые лапищи с длинными грязными ногтями. Просто невозможно спокойно смотреть.
Я протянул руку к пистолету. Марфельд убрал его, как прячут леденцы от младенцев. Мои движения были такими слабыми и вялыми, что я испугался. Он постучал стволом пистолета по костяшкам моих пальцев.
– Ну и как, соня? Проснулся?
Одеревеневший язык с трудом мне повиновался, и я еле выговорил:
– Ты, шутник, знаешь, какое наказание тебя ждет за похищение человека?
– Похищение? – У водителя было маленькое кривое лицо, которое довольно странно сочеталось с его массивным туловищем. Он скосил на меня глаза. – Что-то я не слышал ни о каком похищении. Тебе, должно быть, что-то приснилось.
– Да, – пробурчал Марфельд, – не пытайся меня одурачить, сыщик. Я пятнадцать лет служил в окружной полиции, так что знаю законы – что можно делать, а чего нельзя. Нельзя вваливаться в частный дом с оружием. Если ты это совершил, я имею право остановить тебя. Господи, да если бы я пришиб тебя на месте, на меня бы и дело не завели.
– Считай, что тебе повезло, – добавил второй. – Вы, ищейки, ведете себя так, как будто вам все позволено, даже убийства.
– Кое-кто и впрямь совершает убийства.
Марфельд резко повернулся и ткнул мне в бок пистолетом.
– Что такое? А ну повтори, что ты сказал! Я что-то не понял.
Мои мозги все еще были не на месте. Но все же при мне осталась капелька серого вещества, и я уже начинал соображать. Они не должны раньше времени догадаться, что я видел белокурую девушку, лежащую на полу в светлой комнате. Если она мертва, то лучше мне об этом не знать. Иначе можно считать, что я еду на собственные похороны.
