В юные годы у мистера Габриэля Вентуры, Габби, как звали его друзья, открылось свойство быть полезным во всем представителям мужской половины общества и некоторым дамам. Вероятно, по этой причине самые разнообразные люди проторили дорожку в обставленный дорогой мебелью и хорошо ухоженный «Вентура-клаб». Там вы могли получить все, что хотите, если вы знали, как это попросить.
С другой стороны, если вы провинциал и заглянули в клуб просто выпить и поглазеть на хорошеньких женщин, то никто и никогда не пытался в этом клубе вытряхнуть из вас деньги.
А если о «Вентура-клаб» иногда ходили странные слухи, и если иногда Скотланд-Ярд имел более чем мимолетный интерес к тому, что происходило под его элегантными сводами, то Габби это не касалось. Он верил в то, что нужно жить и давать возможность жить другим, хотя, как говорили, возможность давать жить другим сама по себе мало его интересовала.
И если Габби удержался на плаву в те времена, когда владельцы остальных ночных клубов в Вест-Энде зарабатывали деньги, достаточные лишь для того, чтобы не ходить босиком, он обязан был этим «своему дару предвидения». Габби нравилось думать о себе, как о Наполеоне ночной жизни, но о Наполеоне, у которого «способность предвидеть» была больше, чем у оригинала. Габби не имел намерения закончить свою жизнь на Святой Елене, скрывшись под именем Дартмура или Портланда.
У него была целая серия девизов, которыми он пользовался за время своей далеко не безупречной карьеры. Одним из них был такой: «Подыгрывай другим и не поддавайся раздражению». А вот еще: «Сосунки всегда возвращаются за новой порцией», и еще один: «Умный мужчина может доверять мужчине, но только идиот может доверять женщине». Вот так-то.
Было уже около двенадцати, когда Кэллаген появился в клубе. В раздевалке он оставил шляпу симпатичной девушке, прошел по коридору, раздвинул тяжелые бархатные портьеры и остановился, оглядывая главное помещение клуба. Когда бы Кэллаген ни заходил в этот клуб, он всегда разглядывал этот со вкусом обставленный зал, невольно восхищаясь Габби.
Владельцы других клубов опускали танцевальную площадку на несколько фунтов вниз, а по возвышению у стен зала расставляли столики. Для оркестра платформа делалась еще выше, а мебель всегда была золотистого цвета или хромированная. Габби ничего подобного не делал. Он был оригиналом. Площадка для танцев, и отличная площадка, поднималась над полом на два фута, была сделана из старинного дуба и была очень удобной. В атмосфере витали признаки роскоши и отличного вкуса.
Оркестр из хорошо подобранных музыкантов играл на балконе, расположенном на высоте восьми футов от пола танцевальной площадки. В данный момент они отдыхали, сидя с отрешенными лицами, какие бывают только у исполнителей свинга. С правой стороны находился бар, за которым сидели высокая худощавая брюнетка и толстушка блондинка. Их контраст не портил общей картины. У дальнего конца склонился Габби в безупречном смокинге, в белой вечерней рубашке, куря дорогую голландскую сигару. Увидев Кэллагена, он заулыбался и помахал рукой.
Кэллаген подошел к нему.
— Привет, Слим, — произнес Габби. — Ты прекрасно выглядишь. Окажи мне услугу, скажи, кто для тебя шьет. Он явно знает, как шить костюмы.
Кэллаген приподнял бровь и сказал:
— Ты тоже неплохо выглядишь, Габби.
Вентура пожал широкими плечами.
— Времена очень тяжелые, Слим. Для вас, парни, это все хорошо, но для меня из-за этой войны ничего хорошего нет. — Он вздохнул. — Ни у кого нет денег, меня это иногда начинает очень волновать.
Вздох перешел в ангельскую улыбку, искривившую губы Габби и обнажившую набор зубов, на которые дантисту пришлось извести много платины.
— Ты все еще пьешь виски, — заключил он начатый разговор.
Кэллаген кивнул. Габби заказал большой стакан виски Кэллагену и джин с содовой для себя.
— Итак, Слим, ты опять на тропе войны? — спросил он. — Это забавно, но я всегда знаю, когда ты кого-нибудь ищешь. Что случилось? Кому-нибудь из моих клиентов не очень хорошо?
Кэллаген покачал головой, отпил немного виски и произнес:
— Я хочу увидеть Ланселота Вендейна. Через него я получил задание и довольно неплохое. Я чувствую, что мне хотелось бы поставить ему выпивку. Ты что-нибудь о нем знаешь, Габби?
