Он посмотрел на нее. Она была высокого роста и очень стройной. Кэллаген невольно отметил, что она была прекрасно одета и от нее исходил тонкий аромат дорогих духов. Ее голос обладал каким-то особенным свойством, что, подумал Кэллаген, делало его чрезвычайно привлекательным.
— А вы, я полагаю, мисс Вендейн? — произнес он. — Признаюсь, я надеялся встретиться с вами внутри…
Она пожала плечами.
— Я не знала, где назначить встречу с вами, — ответила она. — Я выяснила, что ваш офис находится недалеко от Беркли-сквер, и подумала, что здесь может быть подходящее место для встречи.
— Почему бы и нет, — согласился Кэллаген.
Наступила пауза. Он стоял, затягиваясь сигаретой, и смотрел на нее. Некоторое время спустя она спросила:
— А не смогли бы мы куда-нибудь пойти? Мне хотелось бы поговорить с вами.
Кэллаген усмехнулся в темноте.
— Я был уверен, что вам этого захочется, — ответил он, — повернулся и пошел к аллее. За своей спиной он услышал цоканье ее высоких каблучков.
На Чарльз-стрит они увидели проезжавшее мимо такси.
— Я знаю тут неподалеку очень неплохой клуб. Хотите пойти туда? — он остановил такси и почувствовал, что она пожала плечами.
На такси они доехали до Кондуит-стрит. По дороге он развлекал себя, стараясь угадать, какими духами она пользовалась, но сдался.
Когда машина остановилась, Кэллаген помог ей выйти. Как только ее нога коснулась асфальта, она немедленно отдернула руку. Он расплатился с водителем, и они отошли от машины. В этот момент вышла луна, и Кэллаген смог ее рассмотреть. Он как бы сделал мгновенную фотографию белого лица, полуприкрытого короткой вуалью и обрамленного темными волосами, больших темных глаз, прямого и привлекательного носика с чувственными ноздрями и великолепно очерченных губ. Кэллаген, который любил смотреть на женские губы, решил, что ее губы были изумительными. Он вспомнил, что Николлз говорил о ее голосе: «…музыка и обещание награды, и вся эта чушь из Омара Хайяма…» и подумал, что Николлз, видимо, не так уж и ошибался.
Быстро окинув ее взглядом, он отметил, что ее жакет и юбка скроены так, как должен был быть скроен настоящий костюм, и подумал, что у нее есть свой собственный стиль. Интересно, а что представляют собой Кларисса и Эсме?
Такси уехало. Какое-то мгновение они стояли, глядя друг на друга. Затем Кэллаген сказал:
— Мне не хотелось бы делать того, что вам не нравится. У вас не очень уверенный вид. Мне кажется, что вы бы предпочли находиться где-нибудь в другом месте.
Она улыбнулась, но улыбка была мимолетной, затем она храбро ответила:
— Я постараюсь, просто я не привыкла вести задушевные разговоры с частными сыщиками, которых я не знаю. Но раз я здесь, мне лучше пройти через все это.
Он улыбнулся.
— Как жаль. Вы, должно быть, себя ужасно чувствуете. Пройдемте внутрь. Может быть, когда мы выпьем, вы почувствуете себя лучше.
Они поднялись по ступенькам на второй этаж. Клуб состоял из одной комнаты, очень большой комнаты с баром, расположенным в ее конце. Кроме бармена, в ней никого не было. Кэллаген довел ее до столика и направился к бару. Там он заказал бренди и черный кофе. Когда он вернулся к столику, она заговорила:
— Думаю, самое лучшее, что я могу сделать — это сказать все, что я должна сказать, и покончить с этим делом.
Он улыбнулся ей, и она заметила, что у него были белые, ровные зубы.
— Прекрасная идея, — согласился он. — Но только вся штука заключается в том, что даже когда мы высказываем все, что нужно, очень часто все же не удается разрешить проблему.
Она улыбнулась, но улыбка получилась очень холодной.
— Вы пугающе умны, мистер Кэллаген, — произнесла она. — Я слышала об этом. Видимо, мне следует опасаться вас или что-то в этом роде…
— Не знаю, — ответил Кэллаген и сел.
Бармен принес бренди и кофе. Кэллаген предложил ей сигарету и, когда она отказалась, закурил сам, глубоко вдыхая дым и медленно выпуская его через ноздри.
— Итак? — спросил он.
На его лице была дружелюбная усмешка. Она посмотрела в сторону окна и произнесла:
— Мне бы все же хотелось закурить.
Протягивая ей сигарету и поднося зажигалку, он подумал, что в мисс Одри Вендейн действительно что-то такое было, как бы сказал Николлз, даже если ей сейчас несколько затруднительно начать разговор.
