Он поднял меня, пронес еще несколько метров и сказал, что уже видит палатку и к нам бегут санитары с носилками. Потом Мэтью упал прямо на меня и я потерял сознание от боли. Когда я пришел в себя, врач сообщил, что операция прошла успешно и меня отправляют в госпиталь во Франции.
– А что случилось с моим другом? – спросил я. – С тем, кто спас мне жизнь.
– Мне очень жаль, но у вашего друга были внутренние повреждения, разрыв селезенки и обильное кровотечение… Он умер во время операции, – ответил мне врач.
Следующие несколько недель я сильно болел. Рана в животе затронула кишечник, и у меня начался перитонит. Когда я окреп настолько, чтобы меня можно было отправлять в Америку, меня попросили подписать бумаги о демобилизации. Затем я увидел имя в документах: Мэтью Уайатт. Я хотел исправить ошибку, но вдруг вспомнил, как Мэтью положил меня на землю, что-то достал и надел мне на шею. Он передал мне свой армейский жетон.
Я знал, почему он это сделал. Мне не хотелось ехать домой к отцу, а отец Мэтью не ждал его возвращения. Также мне стало ясно, что моя семья уже получила уведомление о моей смерти. Я по-прежнему был зол на отца и решил поддержать игру Мэтью. Пусть отец оплакивает смерть своего единственного сына. Он это заслужил. Я начну новую жизнь под другим именем. Теперь я смогу стать писателем, и никто ни о чем не догадается. Впрочем, до этого никому не было дела.
Меня выписали из госпиталя как Мэтью Уайатта из Дир Спрингса, сына Лидии и Фрэнка Уайаттов. Сначала я наслаждался свободой, которую мне давала новая личность, но вскоре уже не знал, кто я на самом деле.
Когда же я написал рассказ, то опубликовал его под именем Габриеля Арфи.
Меня съедала горечь одиночества, я мечтал увидеть мать, сестер, тетю Джун, дядю, кузенов на ферме и друзей, которые остались в Олбани. Я боялся влюбиться, потому что тогда буду вынужден жениться под ненастоящим именем, а такой брак могли признать недействительным. И какое имя я передам детям?
Мои новые друзья в Чикаго ничего не знали о моей настоящей личности, им было известно лишь нагромождение лжи, которую я рассказывал о себе. Наконец, желая убежать от чувства вины, я оставил позади и эту жизнь и стал влачить существование бродяги.
Я точно знал, куда иду в ту ночь, когда мы встретились: мне хотелось познакомиться с Фрэнком и Сэмом Уайаттами и увидеть место, где вырос Мэтью. Я начал описывать его историю как свою и так запутался, кто из нас кто, что решил: встреча с его семьей поможет мне. Кроме того, я был должен Мэтью и хотел убедиться, что с Сэмом все в порядке.
Остальное ты знаешь, Элиза. Оказалось, что Фрэнк и Сэм мертвы. Я увидел, как сильно вам нужна моя помощь, и решил остаться. Я должен был отблагодарить тебя за то, что ты спасла меня, должен был отблагодарить Мэтью. И в какой-то момент я в тебя влюбился. Однажды я очнулся от бреда и увидел, что рядом со мной плачет, обнимая меня, самая невероятная женщина на свете. Бекки и Люк продолжали называть меня ангелом, но я подумал, что умер, а ангел – это ты.
Когда в коттедже тети Батти шериф Фостер начал предъявлять мне претензии и угрожать навести обо мне справки, я понял, что маскараду конец. Настало время бежать. Как скоро шериф выяснит мою истинную личность, было лишь вопросом времени. Но я не мог уйти от тебя, Элиза.
Самым неприятным моментом было, когда я узнал, что из-за моей лжи ты и дети не можете унаследовать поместье. Мэтью был уверен, что его отец переписал завещание. Поверь, меньше всего мне хотелось забрать у вас наследство. Во всем виновата моя ложь.
Я хотел все объяснить, но не знал, как ты отреагируешь на правду. Поэтому решил уехать в Вашингтон и все уладить, но сначала надо было убрать урожай зерна. Я надеялся, что шериф не успеет выяснить все до жатвы, но получилось иначе. Он пришел арестовать меня. Меня предупредила тетя Батти. Я взял деньги, которые получил за статью о бродягах, уехал в Вашингтон и все рассказал армейскому начальству. Я не знал, какие будут последствия, может, меня посадят в тюрьму за присвоение имени Мэтью Уайатта, поэтому решил не писать тебе, пока все не прояснится. Я уже достаточно навредил тебе и не хотел и дальше вовлекать в неприятности.
