Это и понятно: в условиях континентальной войны, какой по своему характеру была Вторая мировая, исход вооруженной борьбы решался на сухопутных театрах. Только решительными действиями против крупных группировок сухопутных войск, уничтожением вражеских сил и средств можно было принудить противника к отступлению, освободить захваченные им территории и заставить его капитулировать.
Тем не менее во многих исторических трудах за рубежом (а в последние годы и в России) утверждается, что именно бомбардировка Хиросимы стала причиной начала советского наступления 9 августа, а не 15-го, как говорилось в Потсдаме. Но документы говорят о другом. Они свидетельствуют о том, что войска Красной Армии, сосредоточенные на Дальнем Востоке для разгрома Квантунской армии японцев, получили приказ быть в готовности к наступлению 25 июля. 3 августа, сразу же по возвращении из Берлина в Москву, Сталин получил доклад от главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке маршала А. М. Василевского. Василевский доложил, что войска готовы начать наступление с утра 5 августа, но сам он считает более подходящим сроком для начала операции 9—10 августа, когда ожидается наиболее благоприятная погода в Забайкалье, где дислоцируются силы Забайкальского фронта, находящегося на направлении главного удара. В Приморье к этому времени ожидается прекращение дождей, а это позволит действовать авиации.
Предложение Василевского было одобрено Сталиным. Директиву на наступление маршал подписал 7 августа в 16 часов 30 минут, то есть еще до того, как из выступления Трумэна стало известно об атомной бомбардировке Хиросимы {53}.
Значит ли это, что СССР сыграл решающую роль в разгроме Японии, как об этом много лет писала советская историография? Нет, не значит. После капитуляции Германии и лишения Японии всех источников сырья поражение ее было неизбежно. Но без СССР, беря во внимание японскую национальную стойкость и фанатизм, вооруженным силам США пришлось бы затратить много времени (полагали, не менее года) и понести большие потери (до 1—1,5 миллиона человек) для достижения полной победы.
Вступление в войну СССР намного ускорило разгром Японии, приблизило конец 2-й мировой войны, сократило разрушения и число жертв. Да, атомные бомбардировки разрушили два города, погубили более 200 тысяч жизней, но и обычные бомбардировки японских городов приносили огромные жертвы (например, 9 марта в Токио было уничтожено обычными бомбами 100 тысяч жителей), но все это не смогло сломить волю японцев к сопротивлению. Атомная бомба не могла уничтожить огромную Квантунскую армию, готовую фанатично сражаться до конца на материке.
Тем не менее атомная бомба явилась качественно новым боеприпасом, ознаменовала собой появление оружия массового уничтожения, которое полностью компенсировало недостатки обычных авиационных бомб с их малой точностью попадания в цель и небольшой разрушительной силой. Огромная мощь нового оружия и, главное, монопольное владение им породили в правящих кругах США иллюзию, что в послевоенный период они смогут диктовать свою волю народам всего мира, угрожая им атомной войной. Это оружие уже тогда рассматривалось ими как средство, с помощью которого они смогут обеспечить гегемонию США во всем мире, и прежде всего в отношении СССР, пусть и недавнего союзника в борьбе против фашизма. Широко известно, что первой реакцией Трумэна на успешное испытание атомной бомбы были слова: «Теперь у меня есть дубина против этих парней». Ясно, он имел в виду Советский Союз. Его уверенность в том, что атомная монополия США будет длительной, была тогда непоколебима.
Характерен такой эпизод. В 1946 году в беседе с Р. Оппенгеймером Трумэн спросил его: «Когда русские смогут создать бомбу?» «Я не знаю», — ответил ученый. «Я знаю», — сказал президент. «Когда же?» — последовал вопрос. «Никогда», — ответил Трумэн.
