В Белом доме вздохнули с облегчением. «Не будет ни задержания, ни досмотра», — произнес Кеннеди. Повернули назад и следующие 14 советских сухогрузов. Но танкеры продолжали путь. Первым к злополучной линии подошел танкер «Бухарест». Произошел ритуал опознания, но танкер был пропущен, правда, в сопровождении эсминца. За ним таким же порядком прошли и следующие танкеры. Но в последующие дни советские суда не подходили к линии «карантина» во избежание инцидентов {457}.
Казалось, вопрос с «карантином» разрешился без эксцессов, но напряжение не спадало. Теперь с морского пространства оно перенеслось в воздушное. В американской прессе появились сообщения о возможности массированных воздушных ударов по строящимся ракетным площадкам на Кубе. Советское посольство в Вашингтоне докладывало в Москву, что весьма вероятны бомбардировки советских военных объектов на острове. Не исключается и высадка десанта. В очередном письме американского президента Хрущеву, датированном 25 октября, Кеннеди упрекал советского премьера в том, что оружие, прибывшее из СССР на Кубу, которое русские называют оборонительным, на самом деле является «наступательным» — ракетами. Он призывал Москву вернуться к «прежней ситуации», т.е. убрать с Кубы советские ракеты. В американской прессе продолжалось нагнетание тревожной ситуации, все чаще раздавались голоса, призывающие нанести воздушные удары по ракетным позициям на Кубе.
Встревоженный угрожающим развитием событий, Ф. Кастро предлагал Хрущеву выступить с заявлением о том, что СССР применит ядерное оружие, если США не откажутся от бомбардировки Кубы. Нарастание угрожающей обстановки воспринималось в Москве с возрастающей тревогой. Хрущев направил 26 октября письмо Кеннеди. Он отрицал «наступательный» характер направленного на Кубу оружия, утверждал, что это оружие послано Ф. Кастро по его просьбе для обороны острова. «Нападать на США, — писал он, — советское руководство не собирается. Война между СССР и США была бы самоубийством.… Давайте нормализовывать отношения». Он предложил компромисс: советская сторона объявляет, что суда, идущие на Кубу, не будут осуществлять каких-либо военных поставок; американская сторона принимает обязательство в том, что США не будут осуществлять интервенцию на Кубу и не будут поддерживать силы, которые имеют такое намерение {458}. Начались по обычным дипломатическим каналам переговоры, но привлекались и сотрудники спецслужб, а также лица, близкие к высшему руководству США и СССР. Был обмен посланиями между Белым домом и Кремлем. Все это происходило в крайне накаленной обстановке. Некоторые инциденты в то время, казалось, вызовут войну неизбежно. Дело в том, что над Кубой ежедневно совершали разведывательные полеты самолеты американских ВВС. Советские зенитные ракетные части, которые обладали высокими боевыми возможностями по поражению воздушных целей, имели приказ не открывать огня по американцам.
Последние, узнав об этом, решили использовать ситуацию. Еще со времени инцидента с Пауэрсом американских военных очень интересовала советская зенитная ракета С-75. Было известно из данных воздушной разведки, что ракеты этого типа завезены на Кубу. Попытки захватить С-75 путем операции специальных частей успеха не имели. Тогда решили провести воздушную операцию. Один из грузовых вертолетов был оборудован специальным приспособлением, с помощью которого можно было на лету зацепить лежащую на земле ракету и доставить ее по воздуху на базу Гуантанамо. Тренировались во Флориде на металлических трубах. Но советские зенитчики узнали о планах американцев и предусмотрительно связали свои ракеты веревками. Поднять их вертолету оказалось не по силам {459}.
Кульминация кризиса наступила 27 октября. В этот день произошло несколько знаменательных событий как на дипломатическом, так и на военном фронте. К этому времени в Москве накапливалось все больше данных о возможном американском вторжении на Кубу. Ф. Кастро писал о готовности кубинского народа сражаться с интервентами под лозунгом: «Родина или смерть». Он отдал приказ кубинским войскам сбивать американские самолеты, нарушившие воздушное пространство Кубы. Такое развитие событий беспокоило Кремль. В планы Хрущева никак не входило ввязываться в войну с американцами. Поэтому нужно было спешить уладить конфликт политическими мерами. Опасаясь худшего, Хрущев, не дожидаясь ответа Кеннеди на свое письмо от 26 октября, в субботу, 27-го, открытым текстом по радио передал президенту США новое послание. Это, конечно, было небывалым нарушением дипломатических правил в отношениях между главами государств, но важнее всего был выигрыш во времени: надо было упредить американцев, удержать их от вторжения на Кубу.
