— Ситуация, сложившаяся сейчас вокруг Кубы, — сказал Хрущев, — является опасной. Для спасения ее как независимого государства необходимо разместить там некоторое количество наших ядерных ракет. Только это может спасти страну. Вашингтон не остановит прошлогодняя неудача вторжения на Плая-Хирон. Что вы думаете на этот счет?
Он ожидал ответа. Вопрос был неожиданным и нелегким. Подумав, я сказал:
— Операция на Плая-Хирон, конечно, представляла собой агрессивную, организованную США акцию против Кубы. Но я знаком с обстановкой в США, где провел восемь лет. В том числе был там, как вы знаете, и послом. Должен откровенно сказать, что завоз на Кубу наших ядерных ракет вызовет в Соединенных Штатах политический взрыв. В этом я абсолютно уверен, и это следует учитывать…
Помолчали. А потом он вдруг сказал:
— Ядерная война нам не нужна, и мы воевать не собираемся.
Я молчал. А Хрущев после некоторого раздумья в заключение разговора сказал:
— Вопрос о завозе советских ракет на Кубу я поставлю в ближайшие дни на заседании Президиума ЦК КПСС.
Он это вскорости и сделал» {432}.
Громыко пишет «вскорости», хотя заседание Президиума ЦК состоялось сразу же по приезде Хрущева, 20 мая. Хрущев поведал соратникам суть вопроса, но предложил немедленно это не решать, а собраться через неделю. Однако собрались раньше — 24 мая. Это было оформлено как заседание Совета обороны совместно с президиумом ЦК. К этому времени группа работников Генштаба под руководством генералов С.П. Иванова и А.И. Грибкова подготовила план военной операции по оказанию помощи Республике Куба под кодовым наименованием «Анадырь».
Прежде чем ознакомить членов президиума ЦК с подготовленным планом, Хрущев спросил: «Ну как, товарищи, думали?» Слово взял О. Куусинен. Он сказал: «Товарищ Хрущев, я думал. Если вы вносите такое предложение и считаете, что нужно принять такое решение, я вам верю и голосую вместе с вами. Давайте делать». Микоян выразил сомнение, назвав это опасным шагом. Тем не менее решение было принято {433}.
Но еще за два дня до этого в Москву был вызван А. Алексеев (резидент КГБ на Кубе). В беседе с ним Хрущев сказал: «Мы назначаем вас послом на Кубе. Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения. Как вы думаете, согласится ли Кастро на такой шаг?» {434}. Алексеев выразил сомнение, поскольку советское военное присутствие на Кубе будет использовано американцами для полной изоляции острова. Это, полагал он, нанесет удар политике Кастро, основанной на укреплении солидарности Кубы с латиноамериканскими странами. (Кстати назначение Алексеева послом было вызвано тем, что у него были прекрасные отношения с Ф. Кастро, чем не мог похвастаться посол С. Кудрявцев.)
Поэтому на заседании Военного совета 24 мая Хрущев рассказал о назначении Алексеева и его сомнениях. В то же время он заявил, что «для спасения Кубинской революции требуется смелый шаг». Далее он сказал: «Поскольку в этом регионе мира соотношение сил не в нашу пользу (если бы только в этом регионе: общее соотношение в ядерных ракетах было 5000 : 300 в пользу США. — А.О.)… ракеты необходимо и размещать незаметно, с соблюдением предосторожности, чтобы поставить американцев перед свершившимся фактом». И добавил: «Ведь мы же вынуждены мириться с американскими ракетами, размещенными вблизи наших границ в Турции» {435}.
Как свидетельствуют участники и документы событий, Ф. Кастро воспринял советские предложения положительно. «Это очень смелый шаг, — сказал он, — и чтобы сделать его, мне необходимо посоветоваться с моими ближайшими соратниками. Но если принятие такого решения необходимо социалистическому лагерю, я думаю, мы дадим свое согласие на размещение советских ракет на нашем острове. Пусть мы будем первыми жертвами в схватке с американским империализмом» {436}.
В Москве же не думали доводить дело до ядерной войны. Хрущев считал, что американцы, разместившие свои ракеты в Европе, имеющие военную базу Гуантанамо, непосредственно на Кубе, должны смириться с тем, что на том же острове появятся и советские военные базы. Этот ответ на их ракеты в Италии, и особенно в Турции, они, по мнению Хрущева, должны были воспринять как ответный ход СССР с целью восстановить такое равновесие, которое существовало до развертывания «Тор» и «Юпитер» в Европе. Речь конечно же шла не об угрозе ракетного нападения на США, а о том, чтобы американцы поняли на собственном опыте, какие чувства испытывают народы СССР, находясь под угрозой удара американских ракет, расположенных вокруг Советского Союза.
