Следователь уточнил мои данные, затем задал вопрос о том, в каких отношениях я находился с покойным Сергеем Геннадьевичем.
– Меня об этом уже спрашивал прежний следователь, ваш коллега из Следственного отдела Южного округа, – не удержался я от ехидного замечания. – Все мои показания есть в деле. Неужели нужно спрашивать по десять раз? Вы что, хотите поймать меня на противоречиях?
Я не собирался своим вопросом «срезать» следователя, но вот своим ответом он меня точно «срезал».
– Вообще-то здесь вопросы задаю я, но для вас я хотел бы сделать исключение и позволить задавать вопросы мне.
Я с недоумением и подозрением воззрился на него, а следователь невозмутимо, словно не замечая моего замешательства, пододвинул ко мне пепельницу.
– Можете курить, Мечислав Мстиславович. Правда, курить в кабинетах запрещено, но что это за правила, из которых не бывает исключений? Не так ли?
Я почувствовал себя окончательно сбитым с толку и, хотя мне чертовски хотелось закурить, пробормотал:
– Нет, спасибо… Бросаю.
– И правильно, – согласился следователь. – Вообще-то я хотел спросить у вас кое-что не для протокола. Вы пишете детективные романы и являетесь помощником частного детектива. То есть, в общем-то, вы в теме и знаете, чем отличается следователь районного отдела СКП от следователя Следственного управления города Москвы. Вот я и хотел спросить: а вас не удивляет, что делом об убийстве Сергея Геннадьевича Загоруйко занимается следователь Отдела по особо важным преступлениям Следственного управления Следственного комитета Прокуратуры города Москвы?
– Я так понимаю, что обнаружились обстоятельства, которые побудили передать дело наверх, – предположил я. – Может быть, покойный Сергей Геннадьевич приходится родственником Генеральному прокурору?
– Представьте, никоим образом не приходится, – сдержанно улыбнулся следователь Фролов. – Просто руководство решило объединить два дела: о двойном убийстве в квартире гражданина Липатова и об убийстве в кафе «Старбакс». Догадываетесь, почему?
– Наверное, потому, что в обоих делах фигурирует господин Липатов, – высказал я лежавшую на поверхности догадку.
– Правильно! Причем в обоих случаях обстоятельства совершения преступления очень странные, а мотивы до сих пор непонятны. И показания господина Липатова, к сожалению, неубедительны.
– Я не знаю, что говорил следователю Липатов, но мои показания абсолютно правдивы, – ответил я.
– А я и не подвергаю их сомнению, – заверил Фролов. – Просто есть некоторые моменты, которые я хотел бы уточнить. Во-первых, обстоятельства вашего знакомства с покойным Загоруйко. Как следует из ваших показаний, он сам познакомился с вами, не так ли?
– Более того, он раздобыл номер моего телефона и позвонил мне.
– Зачем?
– Он хотел, чтобы я передал ему вещь, которую я нашел на улице. Сказал, что эта вещь принадлежит ему. При этом он представился Липатовым Владимиром Николаевичем. Разумеется, звонок вызвал у меня подозрения, я выяснил телефон квартиры Липатова и позвонил. Так, кстати, я и познакомился с настоящим Владимиром Николаевичем Липатовым.
– При встрече с Загоруйко вы сообщили ему о разоблачении?
– Да. Он объяснил свой обман желанием заполучить вещь, принадлежавшую покойному профессору Липатову и после его смерти, естественно, ставшую собственностью Владмира Николаевича. Но я заявил, что передам вещь только настоящему владельцу. И передал.
Я все ждал, когда же Фролов спросит меня: о какой именно вещи идет речь? Но он не спрашивал, и это меня нервировало. Неужели Липатов подробно рассказал ему историю деревянного креста с серебряными гвоздями?
– Как вы думаете, Загоруйко мог быть причастен к двойному убийству в квартире Липатова?
– Я подозревал, что он как-то в этом замешан. И Липатов тоже так думал. Когда Сергей Геннадьевич – покойный Загоруйко – позвонил мне, то пообещал раскрыть все тайны и развеять возникшие в отношении него подозрения.
– И поэтому вы вместе с Липатовым ожидали его в кафе «Старбакс» на Тульской?
– Да.
– И он вам все рассказал?
– Нет, мы только начали разговор и тут…
– Понятно. Кто выбрал это место для встречи? Сам Загоруйко?
