– Вы полагаете, что речь идет о том самом предмете, который Тузов привез из францисканского монастыря Рагузы – то бишь Дубровника? – спросил я.
– Не сомневаюсь в этом! – уверенно заявил Липатов. – Из текста записки к графу Ивеличу следует, что у Тузова внезапно возникла необходимость срочно встретиться с неким человеком на острове Корфу. И встреча была так важна, что Тузов без колебаний принял решение высадиться с шхуны на Корфу, хотя в ожидании попутного корабля он мог надолго застрять там. Видимо, вещь была настолько важна, что Тузов не решился высаживаться вместе с ней на Корфу, а решил оставить ее на сохранение в надежном месте – дворце Ивеличей в Рисане. А ведь ему пришлось бы снова возвращаться с Корфу в Боку-Которскую, чтобы забрать оставленную на сохранение графу Ивеличу вещь. И снова ждать попутного корабля, уже в сторону Стамбула или хотя бы Салоник. Загадки, сплошные загадки! И что интересно: нигде не упоминается та самая карта Дандоло, с которой Тузов отправился в путешествие!
– Как я понял, это оказалась не совсем карта спрятанных сокровищ, – заметил я. – Однако странно: зачем ему понадобилось тащить такой ценный документ, существующий в единственном экземпляре, в длительное и рискованное путешествие? Он что, не мог снять с него копию, а подлинник оставить дочери?
– Возможно, что он так и сделал. Откуда мы можем знать, куда делся подлинник? – пожал плечами Липатов. – В семнадцатом году особняк Липатовых в Петербурге был конфискован большевиками, а его обитателей от репрессий спасло только то, что они с лета жили на даче в Териоках и после провозглашения независимости Финляндии оказались за пределами Советской России. Удивительно, что сохранились крестик и рукопись Тозо – спасибо предкам!
– А что еще интересного сообщил Вуланович? – спросил я.
– Вам этого мало? – уставился на меня Липатов. – Да ведь теперь мы узнали очень важную информацию! Первое: привезенный из францисканского монастыря и принадлежавший Джованни Тозо предмет, который Андрей Тузов считал ключом к тайне, не исчез вместе с Тузовым, а остался на хранение в особняке графов Ивеличей в Рисане. Второе: значительная часть вещей из графского особняка оказалась в Морском музее города Котора и имеет смысл упомянутый предмет там поискать.
– Если бы еще знать, что именно из себя представляет этот предмет, – вздохнул я.
– Я попросил профессора Вулановича разыскать список хранящихся в музее вещей, принадлежавших раньше Ивеличам. Если вещь находится в музее, то мы ее вычислим. Непременно вычислим!
Я не разделял уверенности Липатова, но был безусловно согласен с ним в одном: других вариантов возможных действий не было.
* * *
Но на следующий день внезапно обозначился новый вариант действий: мне наконец позвонил Сергей Геннадьевич.
– Давно ждал вашего звонка, – сообщил я, едва услышав знакомый голос. – И я надеюсь, что ваш звонок означает готовность к конструктивному и плодотворному диалогу.
Мои слова озадачили собеседника.
– Вот как… – после короткой паузы начал Сергей Геннадьевич. – Я рад, что вы решительно настроены. Нам пора разрешить возникшие недоразумения и накопившиеся проблемы. Я так понял, что вы готовы встретиться со мной?
– Готов. Согласен, что хорошо бы решить все накопившиеся проблемы, но предупреждаю заранее: деревянный крест с серебряными гвоздиками вы не получите, – решительно заявил я, предпочитая с ходу устранить все неясности, недомолвки и недоразумения.
– Хорошо, – ответил собеседник. – Сегодня в пять часов дня вас устроит?
– Думаю, что да, – ответил я. – И я хотел бы, чтобы на нашей встрече присутствовал господин Липатов.
– Не возражаю. Он является заинтересованной стороной и в первую очередь имеет право знать все о том, что связано с крестом, – неожиданно быстро согласился Сергей Геннадьевич. – Значит, в пять дня в том же месте, где мы с вами встречались?
– Я вам перезвоню, – ответил я после небольшого размышления и счел необходимым разъяснить отсрочку: – Мне необходимо связаться с господином Липатовым и узнать его соображения по поводу места и времени встречи. Постараюсь перезвонить в течение часа.
