– Надо обязательно выяснить еще какое-нибудь значение слова «bissa»: скажем, малоупотребительное или забытое, – поделился я размышлениями. – А что, если это ключ к какому-нибудь шифру? И нужно понять, что означает дата 1228 на могиле монаха в монастыре Дубровника. Мне кажется, это важно. Что было в 1228 году?
– Много чего… Что могло иметь отношение к истории с Животворящим Крестом? Попробуем прикинуть по ключевым словам: «Иерусалим, Константинополь, Крестовые походы, францисканцы». Для чего еще нужен Интернет, как не для оперативных справок?
Липатов подвинул к себе раскрытый ноутбук.
– Так, 1228 год… Родился король Иерусалима, Сицилии и Германии, герцог Швабии Конрад фон Гогенштауфен. Начался Шестой крестовый поход, Балдуин де Куртенэ стал последним императором Латинской империи, был канонизирован Франциск Ассизский.
– Вот, уже немало! – оживился я. – Возможно, надпись во францисканском монастыре связана с канонизацией основателя ордена.
Но Липатов скептически сощурился:
– Найдите место в рукописи, где пишется про эту дату. Как раз перед главой двадцать пять. Ничего не замечаете?
Я нашел указанное место. Четыре цифры, выписанные все тем же ровным почерком. Впрочем, не таким уж и ровным: между цифрами «1» и «2» большие интервалы, больше, чем между цифрами «2» и «8».
– Похоже, что это не дата 1228, а три отдельных числа: 1, 2 и 28! – осенило меня.
– Да, я тоже так думаю, – согласился Липатов. – Видимо, это ключ.
– Возможно. Но где в таком случае замок? Где его искать? – безнадежно вопросил я.
– Надеюсь, что не так уж и далеко. Откройте самую последнюю страницу, – посоветовал Липатов.
Я последовал совету и открыл самую последнюю страницу. На ней шел показавшийся мне обычным текст. Я ничего не понимал в венецианском языке, и, возможно, поэтому мне текст и показался обычным.
– Это шифр? – наугад спросил я.
– Совершенно верно! – подтвердил Липатов. – Если вы внимательно посмотрите на страницу с шифрованным текстом, то увидите, что когда-то она была вклеена в обложку. Шифрованную страницу обнаружил только мой дядя. Я надеялся, что он ее расшифровал, но… Увы! В тетради с переводом рукописи я не нашел перевода.
– Жаль! – огорчился я. – Теперь нам придется искать не только специалиста по шифрам, но и знатока венецианского языка. Может быть, ваш дядя сделал перевод на отдельном листке бумаги и спрятал его?
– Вряд ли. Хотя… – задумался Липатов. – Иногда дядя убирал очень важные бумаги подальше, чтобы они случайно не затерялись. Знаете, так бывает: самая важная бумаженция непонятным образом попадает в кучу черновиков и вместе с ними отправляется в урну. Да, я попробую порыться в дядиных архивах.
Я встал с намерением откланяться, но Липатов, наморщив лоб, вдруг сказал:
– Постойте, Мечислав Мстиславович. Я давно хотел спросить у вас одну вещь… Подождите минуту.
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся, держа в руке знакомый мне крестик.
– Вот здесь, видите? Это меня смутило сразу же, но все некогда было спросить… Похоже, что от нижнего торца крестика отрезано два-три миллиметра дерева. Причем срез выполнен очень аккуратно: практически перпендикулярно боковым сторонам, следов режущего инструмента не видно – срез словно отполирован. Видите? Так вот: когда я последний раз видел крестик в руках дяди, этого среза не было. Вы уверены, что этот срез уже имелся, когда вор выронил крестик?
– Разумеется! – заверил я. – Светлый торец очень хорошо заметен на фоне остальной части креста, почерневшей от времени. А что, если ваш дядя отдавал крестик кому-нибудь на анализ?
– Дядя никогда не доверял радиоуглеродной датировке, – скептически покачал головой Липатов. – А какой еще может быть анализ? И зачем? Ума не приложу. Но на всякий случай обзвоню дядиных знакомых.
– У вас есть их телефоны? – насторожился я.
– Да, я нашел дядину записную книжку в его столе.
– Надо бы отдать ее Таврову, – посоветовал я.
– Хорошо, – согласился Липатов. – Я отдам ее Валерию Ивановичяу, как только он изъявит желание ее получить. А пока, чтобы не терять времени, я попробую вычислить того, кому дядя мог бы отдать часть креста для исследований.
