— Девушки! Красавицы! Идите к нам!
Сестры остановились как вкопанные и огляделись — поздним вечером улица была пустынна.
Один из компании вырвался вперед и, облапив Аду, сунул руку ей за пазуху с криком:
— Какие сиськи!
А второй шагнул к ним, на ходу советуя:
— А ты проверь, что там пониже!
И никто не заметил, как Оленька вынула из сумочки маленький револьвер и без раздумий выстрелила первому молодчику в задницу. Тот отпустил Аду, с воем рухнул на землю и задергался, обливаясь кровью. Его напарник протянул руку к Оленьке, но не успел — она так же хладнокровно прострелила ему ладонь и приказала третьему:
— Забирай своих друзей, пока я и тебя не подстрелила!
Под дулом ее револьвера оба пустились наутек, волоча за собой третьего, который выл на всю улицу.
Ада бросилась к Оленьке:
— Скорей идем домой! Ты видела, кто они? Вполне могут вернуться с подмогой!
Оленька спокойно спрятала револьвер в сумочку:
— Не спеши. Они не должны видеть, в какой дом мы входим. Сегодня они не вернутся, зато придут завтра.
— Они могут нас опознать?
— Во-первых, на улице темно, а во-вторых, надо сделать все, чтобы изменить твою и мою внешность.
— И как ты на такое решилась?
— Жизнь меня многому научила. Мне уже приходилось защищаться от негодяев. Вот почему я всегда ношу с собой револьвер.
Утром Оленька проснулась ни свет ни заря. Она аккуратно собрала в сумку все, что было на ней и на Аде вчера, положила туда обе их сумочки и револьвер. Потом разбудила шофера Густава Вебера, пора было ехать в студию, и дала ему точные инструкции, как быть с «Тальбо». Аде велела пораньше ехать в центр и болтаться там по магазинам, пока не придет время отправляться в кабаре «Стрекозы» к Файн-штейну. А после просмотра постараться как возможно дольше не возвращаться домой.
Явившись в студию до того, как там соберутся все артисты, Оленька воспользовалась отсутствием свидетелей и спрятала среди реквизита привезенные с собой вещи, причем не как попало, а платья среди платьев, сумочки среди сумочек, а револьвер на полке в застекленном шкафчике с оружием.
После репетиции за Оленькой заехал Густав Вебер, который на этот раз сидел за рулем красного «опеля», и доложил, что провел операцию смены автомобиля даже с некоторой выгодой. Оленька поблагодарила Густава и сказала, что не спешит домой, а хочет проехаться по Унтер-ден-Линден и сделать кое-какие покупки. Только часа через три красный «опель» остановился возле ее дома рядом с припаркованной там полицейской машиной. Оленька нажала на кнопку звонка собственной квартиры вместо того, чтобы отпереть дверь своим ключом, ведь руки ее были заняты многочисленными сумками. Ей отворила испуганная горничная и шепотом сообщила, что уже три часа ее ожидает в гостиной какой-то настойчивый господин, полицейский инспектор Бергман:
— Я предлагала ему прийти попозже, но он сказал, что дождется вас.
— Раз так, пусть подождет еще немного, мне нужно привести себя в порядок после рабочего дня. А тебя жду в гримерной.
И с этими словами Оленька взбежала наверх в свои комнаты, а их у нее было три — спальня, личная гостиная и гримерная.
Через полчаса она выпорхнула в нижнюю гостиную — блистательная и прекрасная. При ее появлении поджидавший ее полицейский инспектор замер, словно громом пораженный, и с трудом выдавил из себя вопрос:
— Э-э-э-это вы?
Оленька грациозно опустилась в кресло у окна, так что ее лицо оставалось в тени:
— А кого вы ожидали здесь увидеть, господин инспектор?
— Я пришел побеседовать с фрау Ольгой Книппер. Где она?
— Фрау Ольга Книппер это я. Чего вы от меня хотите?
Бергман с трудом обрел дар речи:
— Я хотел бы спросить у Ольги… у вас, что вы делали вчера вечером?
— С каких это пор берлинская полиция интересуется личной жизнью кинозвезд?
— Я… то есть мы нисколько не интересуемся вашей личной жизнью, фрау Ольга… — Тут бедный инспектор окончательно смутился.
Оленька же, очевидно, наслаждалась ситуацией:
— Так зачем же вам знать, что я делала вчера вечером? Или, может быть, с кем я ЭТО делала?
Инспектору бы тут как раз и спросить: «А с КЕМ вы это делали, фрау Ольга Книппер?» — но у него на это не хватило смелости. Как истинный немецкий бюргер, он выше всего ставил иерархию, а по его иерархии Оленька была знаменитой Ольгой Чеховой, и с ней нужно было соблюдать осторожность. Бергман сумел только испуганно пролепетать:
