— А у вас, значит, деньги были только на саблю, но не на пулемет, — заключила Оленька, собираясь уходить.
— Хотите, я провожу вас? — заторопился незнакомец и потянулся к Оленькиному чемодану. — А то ведь к такой красавице опять кто-нибудь обязательно пристанет.
Оленька подумала, а что плохого, если этот красивый австро-венгр ее проводит, — с ним и без тяжелого чемодана у нее гораздо больше шансов добраться без потерь до тети-Олиного дома. Вряд ли он сбежит с ее вещами, если ждет разрешения вернуться на родину.
— Вы кто — австрияк или венгр? — спросила она, явно позволяя иностранному подданному идти рядом с ее чемоданом в руке.
Он, конечно, понял ее правильно и возликовал:
— Конечно, венгр — разве не видно сразу? Австрийцы похожи на летучих мышей! Разрешите представиться! Бывший лейтенант разгромленной австро-венгерской армии Ференц Яроши!
— А где вы жили до войны, лейтенант Ференц Яроши? — попробовала на язык имя лейтенанта Оленька. Имя звучало вполне вкусно, особенно когда ему сопутствовало привлекательное лицо и стройная фигура. — В Вене?
— Что вы! Я граф Яроши и жил в своем поместье под Будапештом.
— А где вы будете жить, когда вам позволят вернуться на родину?
— Увы, я это узнаю, только когда вернусь на родину. Если вернусь.
— А нет опасности, что вам на родине вспорют живот, как это сделали наши крестьяне своим графьям?
— А вы осведомленная девица, госпожа… — И вежливый венгерский граф осекся, ожидая, что его спутница назовет свое имя.
«А почему бы не познакомиться с этим привлекательным венгерским графом? — подумала Оленька. — Все равно мне придется развестись с Мишкой», — и призналась:
— Меня зовут Ольга Книппер-Чехова!
— О-о! Вы родственница великого писателя?
— Это очень сложно, — засмеялась Оленька. — Даже трудно произнести: я племянница его жены и жена его племянника.
— Еще раз, пожалуйста, мне по-русски трудно понять — жена племянника или племянник жены? Кто чей племянник? Чьей жены? Вашей?
Оленьке сжалилась над бедным пленным венгром и постаралась ему разъяснить:
— Моя тетя Оля — жена, нет, вдова великого писателя, а мой муж Миша — его племянник.
Венгр из ее речи понял главное:
— Так у вас есть муж? — разочарованно спросил он. — Как же он отпустил вас в ночь одну, да еще с чемоданом?
— Он — актер, — пробормотала Оленька, — у него каждый вечер спектакль.
— Ваш муж — актер! Племянник жены? Вы хотите сказать, что вы жена гениального Михаила Чехова?
— Ну да, — пролепетала Оленька, — жена…
— Хотите, я стану перед вами на колени? — воскликнул бывший граф и плюхнулся в хорошо подтаявший жидкий снег.
Оленька посмотрела на эту сцену со стороны, и она ей понравилась.
— Встаньте, граф, — подыграла она лейтенанту австровенгерской армии так, будто сама была герцогиней из прошлой жизни. — Мой муж этого не стоит. Завтра я собираюсь подавать на развод.
Граф Яроши растерялся. Отряхивая снег с колен, он спросил:
— А вам не повредит, что я вас провожаю?
— Мне уже ничего не повредит! — продекламировала Оленька и хотела было расплакаться, но передумала, вспомнив, что слезы ее не красят.
Когда Ада открыла им дверь Ольгиной квартиры, она глазам своим не поверила — ее несчастная, обиженная судьбой сестра стояла перед ней сияющая и красивая как никогда, а за ее спиной маячил незнакомый бравый офицер. Какое-то неведомое чутье подсказало Аде, что этот вновь явленный красавец с саблей — офицер и грядущий муж Оленьки. Ее сердце стиснулось привычной досадной завистью — опять, как всегда, Оленька ее обскакала!
