— Как будто. Голова сама себя защитила?
— Не голова, а сознание. Заметьте, это важное различие. К голове мы еще вернемся, но назовем ее иначе — мозг.
— Хорошо. Сознание, а не голова… которая есть мозг.
Уошберн в задумчивости перелистал страницы.
— Здесь собрано все, что удалось о вас узнать. Обычные медицинские данные: дозировка, время, реакция — но в основном сведения другого рода. Слова, которые вы используете, слова, на которые вы реагируете; фразы, которые вы употребляете, — когда я могу их записать, — как сознательно, так и те, что вы произносили во сне и пока находились в коме. Даже то, как вы ходите, как говорите или напрягаетесь, когда испуганы или видите что-либо вас интересующее. Вы полны противоречий: вы почти всегда подавляете кипящую в вас глубинную ярость, но она продолжает бурлить. Время от времени вас терзают какие-то болезненные раздумья, но вы редко даете волю гневу, который должна вызвать боль.
— Сейчас вы этого дождетесь, — перебил собеседник. — Мы уже сто раз обсуждали слова и фразы…
— И еще будем, — подтвердил Уошберн, — раз это приносит плоды.
— Я не знал, что есть какие-то плоды.
— Не личность и не занятия. Но постепенно обнаруживается, с чем вам удобнее и естественнее иметь дело. Это слегка пугает.
— Почему?
— Могу продемонстрировать на примере. — Доктор отложил папку с историей болезни, подошел к допотопному комоду и достал большой автоматический пистолет. Пациент напрягся. Уошберн принял к сведению его реакцию.
— Я никогда не пользовался этой штукой, честно говоря, смутно представляю себе, как это делается, но раз уж я здесь живу, оружие мне необходимо. — Он улыбнулся, потом вдруг без предупреждения бросил пистолет собеседнику. Легко, точно, профессионально тот подхватил оружие.
— Разберите его. Прямо сейчас.
Человек без имени посмотрел на оружие. Затем молча приступил к работе. Руки двигались спокойно и уверенно: менее чем за тридцать секунд пистолет был полностью разобран. Закончив, он вопросительно поднял глаза.
— Поняли, что я имею в виду? Среди множества ваших талантов — несомненное знание армейского вооружения.
— Армия? — вновь со страхом спросил пациент.
— Маловероятно, — ответил Уошберн. — Когда вы пришли в себя, я говорил вам о зубах. В армии так не пломбируют, поверьте. И, разумеется, косметическая операция совершенно исключает подобную возможность.
— Тогда что же?
— Не стоит задерживаться на этом. Лучше вернемся к тому, что с вами случилось. Мы остановились на сознании, помните? Психологический стресс, истерия… Не физическая травма, а психологическая нагрузка. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Продолжайте.
— Как только шок проходит, исчезают и нагрузки, поскольку нет угрозы психике. Когда это случится, ваши навыки и способности вернутся. Вы вспомните определенные поведенческие модели, возможно, это произойдет совершенно естественно, ваши реакции будут инстинктивными. Но всегда останется некий пробел, брешь в сознании, и это, по всей видимости, необратимо. — Доктор замолк, вернулся к креслу, сел, выпил и устало закрыл глаза.
— Продолжайте, — прошептал неизвестный.
Уошберн открыл глаза, остановив взгляд на пациенте.
— Вернемся к голове, которую мы назвали мозгом. Который, как физический орган, состоит из огромного количества клеток и взаимодействующих компонентов. Вы читали книги: лимбическая система, ткани гиппокампа и зрительных бугров, мозолистое тело, особенно технология лоботомии. Малейшее изменение может повлечь существеннейшие сдвиги. Это и случилось с вами. Вы перенесли физическую травму. Как будто поменялись местами элементы, физическая структура стала иной. — Уошберн снова замолчал.
— И… — настаивал пациент.
— Спад психологического напряжения позволит — уже позволяет — вашим способностям и навыкам вернуться к вам. Но не думаю, что вы когда-нибудь сумеете связать их со своим прошлым.
— Но почему? Почему нет?
— Потому что каналы, в которых жила информация о прошлом, претерпели изменения. Физически преобразовались настолько, что перестали функционировать как прежде.
Пациент не шевелился.
— Ответ в Цюрихе, — сказал он.
