— Ты ненавидишь Бонапарта. Возможно, ненавидишь его с Вандеи. Ты в Англии, чтобы остановить вторжение. Ты шла из Марселя, слепая, одинокая, потому что знала о предстоящем.
— Я повторяю вам. Я лояльная француженка и ничего об этих планах не знаю.
— Когда у тебя не будет выбора, ты, в конце концов, передашь мне планы Альбиона. Ты не можешь поступить иначе.
Что-то у нее внутри лопнуло и рассыпалось. Возможно, ее храбрость. Грей знал. Он сложил мельчайшие кусочки — злобу Леблана, ее неосторожные слова — и все разгадал. Секрет ее памяти. Выбор, который стоял перед ней и мучил ее. Решение, которое она должна принять. Он даже знал, что она решит. Это один из великих шпионов, равный Сулье и Вобану.
— Проклятие! — Он в мгновение пересек комнату. — Я тебя напугал. Я обещал себе, что не буду этого делать. — Ее щека была прижата к его парчовому жилету. — Мы поговорим. Мы только поговорим. Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Но план Бонапарта — настоящее безумие. Мы оба это знаем. Он нанесет такой же вред Франции, как и Англии.
Да, Грей вел себя по-умному. Подтачивал ее храбрость, как мышь подгрызает деревянную стенную панель. Она перед ним беззащитна.
— Я не хочу говорить о французской политике. Это сложная и гнетущая тема.
— Хорошо. Не будем говорить. — Он положил подбородок ей на макушку. — Просто держись за меня.
С закрытыми глазами, в темноте, она словно вернулась во Францию, когда была слепой и знала Грея только на ощупь и по запаху. В одной из комнат пробили часы. Семь ударов. По напряжению его мускулов у нее под руками она поняла, что их маленькое перемирие закончилось. Перемирия все таковы, они рано или поздно кончаются.
Грей отпустил ее.
— Днем я не должен был заниматься с тобой любовью. Я заставил тебя не доверять собственному решению. Лучше поверь мне, если твое тело меня не хочет. — Он провел кончиком пальца по ее ушной раковине. — Видишь? Даже от такого прикосновения ты отстраняешься, считая, что я пытаюсь тобой манипулировать.
— А разве нет?
— Я не знаю, как тебя убедить. Мое желание так велико, что я не могу трезво мыслить.
— Что вы со мной сделаете, когда я откажусь стать ради вас предательницей?
— Этого не случится.
— Конечно, так вам думать удобнее.
— Ты хочешь обещаний? Пожалуйста. Что бы ни случилось, я буду защищать тебя от Леблана и Фуше. Если даже продолжу тебя пугать.
— Жаль вас разочаровывать, но вам не испугать меня. В этом деле вы любитель, а я видела специалистов.
— И это хуже всего. Ты чертовски сложна. Я бы не любил тебя, будь ты глупой, но это облегчило бы жизнь нам обоим. — Грей вздохнул. — Обед уже начался. Спускайся и поешь.
В доме на Микс-стрит была чисто мужская обстановка. На стенах висели старинные карты и архитектурные рисунки в темных рамах. На столах, мимо которых она шла, — папки, газеты, пустые кофейные чашки, мужские перчатки, небрежно брошенные в широкую вазу. Ни цветов, ни безделушек.
Столовая находилась рядом с комнатой, где она спала днем. Анник запоминала коридоры и лестницы в доме, который стал ее тюрьмой. В конце концов, она будет знать его очень хорошо. В главном зале она постояла у зеркала, чтобы последний раз оглядеть свой туалет.
— Платье хорошо сидит. Милое. Невинное. — Грей вдруг нахмурился. — Слава Богу, ты безобидна, как бенгальский тигр. Ты хорошо знаешь полковника Джозефа Римза из британской военной разведки?
Внешне Анник ничем себя не выдала, но желудок у нее свело. Франсуаза, ее подруга, шпионка высокого класса, однажды была арестована по необоснованному подозрению и допрошена Римзом, который с большим удовольствием пытал женщин. После этого ей потребовалось несколько месяцев на лечение.
— Я слышала о нем. Пару каких-то мелочей.
— Значит, тебе известно, что нам предстоит. Ты должна с ним встретиться.
— Да, я здесь, а мной интересуется военная разведка. Мне следовало об этом подумать.
— Ты мне веришь?
— Нет. Возможно. До некоторой степени. Это странный вопрос.
— Поверь мне. Под этой крышей Римз не обладает никакой властью. Я никому не позволю обидеть тебя.
— Это же сказал мне и Гальба. Я бы скорей поверила, если б это не повторялось так часто.
