Я полагаю, в день моей вечеринки с шерри сэр Чарльз поднялся рано утром, поехал в Йоркшир и, переодевшись в рванье, поручил мальчику отправить телеграмму. Затем вернулся, чтобы, по моей просьбе, сыграть роль жертвы отравления. И сделал кое-что еще: послал коробку конфет женщине, которую никогда не видел и о которой ничего не знал…
Вам известно, что произошло в тот вечер. Видя беспокойство, которое испытывал сэр Чарльз, я понял, что у мисс Уиллс имеются определенные подозрения. Когда сэр Чарльз исполнял «сцену смерти», я наблюдал за ее лицом. Я увидел выражение крайнего изумления и окончательно уверился в том, что мисс Уиллс определенно подозревает сэра Чарльза в убийстве. Когда он притворился отравленным, как и те двое до него, она решила, что, должно быть, ошиблась в своих подозрениях.
Но если мисс Уиллс подозревала сэра Чарльза, она подвергалась серьезной опасности. Человек, совершивший два убийства, не остановится и перед третьим. Я выступил с предупреждением. В тот же вечер я связался с мисс Уиллс по телефону, и, следуя моему совету, она на следующий день неожиданно уехала из дома. С тех пор она живет здесь, в этом отеле. Мою мудрость подтвердил тот факт, что следующим вечером, вернувшись из Джиллинга, сэр Чарльз отправился в Тутинг. Но он опоздал – птичка упорхнула.
Тем не менее разработанный им план, с его точки зрения, осуществлялся успешно. Миссис де Рашбриджер хотела сообщить нам что-то важное – и была убита, прежде чем успела сделать это. Как драматично! Совсем как в детективных романах, постановках и фильмах! Снова картон, мишура и раскрашенная ткань.
Но меня, Эркюля Пуаро, обмануть невозможно. Мистер Саттерсуэйт сказал мне, что ее убили, дабы она не рассказала нам то, что знала. А я добавил: или то, чего не знала. Мне показалось, его это удивило. Но он должен был понять, что я имел в виду. Миссис де Рашбриджер была убита потому, что абсолютно ничего не могла рассказать нам, поскольку не имела никакого отношения к преступлению. В качестве приманки сэра Чарльза, стремившегося пустить нас по ложному следу, она могла быть только мертвой.
Однако в этот момент кажущегося триумфа сэр Чарльз допустил колоссальную, поистине детскую ошибку! Телеграмма была адресована мне, в отель «Ритц». Но миссис де Рашбриджер не могла знать о том, что я принимаю участие в расследовании этого дела! Ни один человек в мире, кроме присутствующих, не знал об этом. Это была непростительная ошибка.
Eh bien, теперь мне была известна личность преступника, но не был известен мотив его преступления. Я принялся размышлять. Что побудило сэра Чарльза Картрайта убить своего друга? Мог бы я отыскать причину? Я подумал, что мог бы…
В этот момент раздался протяжный вздох. Сэр Чарльз медленно поднялся с кресла, направился к камину, остановился возле него, повернулся и, уперев руки в бока, устремил взгляд на Пуаро. Он стоял в позе лорда Иглмаунта (мистер Саттерсуэйт мог бы подтвердить это), обливающего презрением прокурора-негодяя, который предъявил ему обвинение в мошенничестве. Это был излучавший благородство аристократ, с негодованием взиравший сверху вниз на подлую чернь.
– Вы обладаете на редкость богатым воображением, месье Пуаро. Едва ли стоит говорить о том, что в вашей истории нет ни слова правды. Не понимаю, как вы осмеливаетесь высказывать столь чудовищные, столь абсурдные измышления… Тем не менее продолжайте, мне интересно вас слушать. Какой же у меня был мотив для убийства человека, которого я знал с детства?
Эркюль Пуаро, маленький буржуа, пристально смотрел на возмущенного аристократа снизу вверх.
– Сэр Чарльз, – твердо произнес он, – у нас есть поговорка: «Cherchez la femme»[105]. В ней я и нашел ваш мотив. Как только я увидел вас в обществе мадемуазель Литтон-Гор, мне стало ясно, что вы любите ее – любите ее со всепоглощающей страстью, зачастую свойственной мужчинам среднего возраста, которая обычно так вдохновляет молодых невинных девушек. Я видел, что вы для нее герой и она преклоняется перед вами. Вам было бы достаточно произнести лишь слово, и она бросилась бы в ваши объятия. Но вы его не произнесли. Почему?
