Размышляя о смешной ситуации, в которую я попал, я нашел утешение в мысли о том, что корабль не станет далеко удаляться от берега, а я умею хорошо плавать. Ко мне вернулось по-настоящему хорошее настроение, и я более не испытывал ни малейшей злости по поводу надувательства, жертвой которого я оказался. Я принял решение снести все это как можно легче и воспользоваться путешествием для того, чтобы затем поведать о нем в смешной форме, несколько преувеличив страдания и неудобства, с которыми мне пришлось столкнуться.
Якорь был поднят, в полном беспорядке заработали весла, корма посудины отошла от пристани, а капитан вылил за борт содержимое чаши, взывая к богине удачи. Ему следовало бы сделать лучший выбор в этом жертвенном возлиянии вина! Уверен, он хорошо знал, что только Фортуна могла нам помочь добраться до порта назначения. Иудейские паломники, воздев руки к небу, принялись на своем священном языке призывать Бога, дабы он помог им в смертельно опасном путешествии.
На носу корабля девушка, украшенная венком из цветов, принялась играть на лире в сопровождении флейты своего юного спутника, и звук инструментов донес до нашего слуха самую модную в то время в Александрии мелодию. Только тогда иудеи с ужасом заметили, что на борту нашла себе пристанище труппа бродячих артистов, но поднимать шум было уже слишком поздно. И в довершение их несчастий, большинство пассажиров оказались людьми других наций, а значит в их глазах людьми нечистыми. Иудеям пришлось смириться и выносить наше присутствие; они ограничились лишь тем, что без конца мыли свою посуду.
Полное уединение представляет собой редкое в наши дни наслаждение. Вкусить его в полной мере мне всегда мешало присутствие рабов, пристально вглядывающихся в каждое мое движение; я искренне жалею тех, кто в силу своего положения или из-за любви к удобствам окружен рабами в любой час дня и ночи. Во время путешествия я был лишен этого удовольствия, разделяя общество с совершенно разномастной публикой. Паломникам была выделена отдельная каюта, где было дозволено разводить огонь в ящике с песком. Если бы не эта предусмотрительность, они сочли бы себя настолько загрязненными нашим нечистым присутствием, что, добравшись до берегов Иудеи, вряд ли осмелились продолжить свой путь в священный город! Их законы и требование? к самоочищению отличаются небывалой строгостью.
Если бы легкий бриз не подул в кормовой парус, думаю, нам никогда не удалось бы добраться до места назначения – состояние гребцов ничуть не отличалось от состояния самого судна. Это были настоящие отбросы; люди старые, задыхающиеся, хромые… Не все они были рабами; большинство из них – бродяги, которые шляются в каждом порту и от голода готовы наброситься на любую работу, даже если это труд раба. Они прекрасно бы подошли на роль статистов хора в какой-нибудь греческой комедии. Я видел, как стоявший на платформе надсмотрщик, который должен был задавать ритм гребцам, корчился от хохота, наблюдая, как гребцы во сне падали со скамей, а весла беспорядочно ударялись друг о друга. Уверен, что он использовал свой бич для того, чтобы не потерять сноровку, прекрасно понимая, что из этих людей большего выжать невозможно.
Мне нечего рассказать о самом путешествии, разве только могу сообщить, что корабль – далеко не лучшее место, которое могло бы вызвать у меня какое-то набожное чувство или позволить подготовить свой разум ко встрече с городом святых пророков! Нужно было обладать всей силой веры паломников и с таким же почитанием, с каким это делали они, относиться к храму, чтобы молиться каждое утро и каждый вечер, а днем напевать ликующие или грустные псалмы в честь своего Бога. Временами на носу корабля раздавались греческие песни репетировавших артистов, а когда гребцы устраивались на скамьях, слышен был хор хриплых жалобных голосов.
Девушку в венке, которая в день отправления исполняла песню, подыгрывая себе на лире, звали Мирина. У нее была тонкая фигурка, вздернутый носик и холодный пронизывающий взгляд зеленых глаз. Несмотря на юные годы, помимо игры на лире и умения петь, она исполняла акробатические танцы, и наблюдать, как каждый день она упражняется, чтобы сохранить гибкость тела, было истинным удовольствием, однако погруженные в религиозный экстаз иудеи прикрывали себе лицо, возмущаясь подобным безобразием.
