– Милостивый государь, мы преклоняемся перед вашими научными познаниями, но нам-с, грешным, некогда витать в эмпиреях юриспруденции-с. Мы люди земные-с и к делу привычные. Все новые факты я имел честь до вашего сведения довести. Рассказ госпожи Хорватовой вы выслушали. Надеюсь, ваши выводы из того, что сообщила Елена Сергеевна, явят нам полный блеск аналитической мысли. А засим дозвольте уж мне-с в приватной беседе выведать у госпожи Хорватовой кое-какие мелочи. Не взыщите-с, служба.
Обычно полицейский делается таким оскорбительно вежливым, только когда очень зол. Да, между сыскным агентом и судебным следователем явно существуют какие-то тайные трения. Это мне не померещилось. Вероятно, приглашение следователя на нашу беседу было тонким дипломатическим ходом в понятной только господину Стукалину игре.
Следователь откланялся, а мы с полицейским сыщиком проговорили еще часа полтора. И мне показалось, что в Стукалине, наконец-то, промелькнули знакомые черты того проницательного и хитрого мужичка, способного вывести на чистую воду самого изощренного преступника. И к моим словам он наверняка прислушается всерьез. Пусть в качестве возможного убийцы Кривицкий выглядит пока не очень убедительно, но он вполне может им в конце концов оказаться.
Терентий Иванович от всех моих смутных подозрений, конечно же, не отмахнулся, а напротив, разложил все по полочкам. Более того, я даже удостоилась комплимента, на мой взгляд, весьма приятного, несмотря на его сомнительность:
– Вот за что я люблю и ценю вас, Елена Сергеевна, так за то, что при всех своих недостатках вы из тех женщин, кто не боится совать нос куда не надо!
Каково сказано!
Когда я, до предела уставшая от этой бесконечной беседы (да какой там беседы – двойного допроса с пристрастием!), но все же удовлетворенная последним поворотом событий, покинула кабинет, ко мне подошел Валентин Салтыков.
– Леля, как, однако, затянулась ваша беседа. За это время можно было раскрыть сыщику всю подноготную каждого из гиреевских пациентов и расписать их родословные до седьмого колена. Неужели ты тайком подрабатываешь в Гнездниковском переулке?
– Неуместные шутки, – обиделась я. – Я сейчас была близка к тому, чтобы устроить представителям власти небольшой, но весьма впечатляющий скандал. Жаль, что удержалась. Хороший скандал способен разрядить атмосферу. Пока что мы слишком много говорим и слишком мало делаем. Ты не знаешь, где Анна Афанасьевна?
– Госпожа Чигарева в беседке, – ответил Валентин и ревниво добавил: – В окружении прекрасных принцев.
– Принцев? Что за немодные нынче монархические фантазии? Давай лучше будем считать их рыцарями, тем более что стол в беседке круглый. Проводите меня в рыцарское собрание, сэр Валентайн!
– К вашим услугам, миледи!
Анна уже совсем извелась в офицерском обществе, когда на пороге беседки появилась госпожа Хорватова под руку со штабс-капитаном Салтыковым, лицо которого после ночной драки было украшено ссадинами.
Но то, что и у всех прочих мужчин обнаружатся на лицах подобные украшения, для Елены Сергеевны явно оказалось сюрпризом. Переводя взгляд с одного гиреевского пациента на другого, она непосредственно воскликнула:
– Господа, вы что, на досуге развлекаетесь кулачными боями?
Офицеры со смехом принялись пересказывать ей свои истории, а Анна, воспользовавшись общей суматохой, тихонько прошептала одними губами:
– Леля, поедем наконец домой!
Елена Сергеевна тут же сумела изящно прервать общий разговор, и дамы сочли возможным откланяться. Салтыков, провожаемый завистливыми взглядами офицеров, усадил женщин в экипаж, получил долгожданное приглашение в Привольное и пообещал прибыть туда не позднее нынешнего вечера, чтобы обеспечить обитательницам усадьбы защиту и поддержку.
Коляска, радостно встреченная бродячими собаками, огласившими окрестности громким лаем, покатила по разбитой дороге.
– Леля, я сегодня безумно устала, хотя вроде бы ничего особого и не делала, – призналась Аня. – Наверное, было слишком много волнений. Когда постоянно живешь на нервах, устаешь так, словно камни таскать пришлось…
