На ярком солнце окружающий пейзаж выглядел на редкость мирно и поэтично, и, если бы не примятая трава и сломанные ветки кустов в тех местах, где я гналась за неизвестным врагом, это был бы вполне пасторальный уголок сельской природы.
Военные растянулись в цепь и углубились в лес, прочесывая каждую квадратную сажень. Я хотела было присесть на траву у парковых ворот в ожидании результатов поиска, но природное любопытство взяло верх.
Правда, не очень-то удобно прочесывать лес в дамских туфлях на каблуке, но не могла же я остаться в стороне от такого важного дела. Если я составлю компанию Валентину Салтыкову, принявшему на себя обязанности старшего по команде, то окажусь в самом эпицентре происходящего. А вокруг будет так много доблестных воинов, что кто-нибудь из них наверняка вынесет меня из леса, доведись мне сломать ногу, споткнувшись о коренья…
Перепрыгивая через торчащие из земли коряги, я поскакала следом за военными, готовая к любому повороту событий.
Между тем погода вдруг стала портиться. На небе собрались густые облака, прямо на глазах превращавшиеся в темные тучи, и сильный ветер, налетевший невесть откуда, зловеще шелестя ветками деревьев, затягивал небо хмарью. Солнце пыталось сопротивляться тучам и ветру, но было ясно, что долго оно не продержится.
Чудесный день внезапно обернулся своей изнанкой… Вскоре начал накрапывать дождь, становившийся все сильнее и сильнее.
– Симченко, Лешаков, – окликали рядовых солдат унтер-офицеры, – а-ну, доложись – обнаружили чего?
– Никак нет, ваше благородие! Покедова все чисто. Окромя дохлой полевки никаких посторонних тел не обнаружено, – весело отвечали рядовые, считавшие, несмотря на дождь, свою вылазку чем-то вроде общей увеселительной прогулки. – А мыша, даже дохлого, за труп можно не считать…
Но все веселье кончилось в тот момент, когда один из солдатиков, молодой конопатый парень с торчащими розовыми ушами и рукой на перевязи, заорал не своим голосом, раздвинув ветви дикого орешника.
На порожнем пятачке между кустами лещины лежала мертвая сестра милосердия из гиреевской лечебницы.
Я почему-то ожидала, что увижу ее в обычном наряде – в сестринской косынке с красным крестом и белом полотняном халате или переднике. Но сестричка перед смертью принарядилась. На девушке была модная жакетка из шелковой ткани шанжан (основательно залитая кровью), а на ее неестественно бледное лицо со следами размазанной помады сползла красивая соломенная шляпка с голубой лентой и россыпью незабудок.
У меня от неожиданности вырвалась совершенно нелепая по своей неуместности фраза:
– Господи, этого не может быть!
Дождь уже припустил вовсю, и расплывавшиеся по жакетке покойницы капли воды сливались в большие мокрые пятна. Под напором дождевых струй шляпка, криво державшаяся на лбу сестрички, сдвинулась и из-под соломенных полей выглянул широко раскрытый мертвый глаз…
От страха я сама зажмурила глаза и троекратно перекрестилась. Да, теперь не остается никакого сомнения, что ночью в лесу кричала эта бедняжка. О боже, я так и вижу, как она бежит, подгоняемая ужасом, а вооруженный ножом убийца гонится за ней семимильными шагами. Стоило это вообразить, как перед глазами замелькали картины одна ужаснее другой.
Господь-вседержитель, да что же такое делается в этом тихом лесном уголке? И почему мне суждено вечно оказываться где-нибудь поблизости от кровожадных убийц, с которыми волей-неволей приходится начинать борьбу?
Даже если со мной лично ничего не происходит, то какое-нибудь чудовищное событие свершается рядом, а мой характер никогда не позволял мне оставаться в стороне. Между тем место происшествия мгновенно окружила толпа солдат, со всех сторон бежавших к злосчастному орешнику, и без трупа выглядевшему не очень-то весело.
– Мать честная! Ты на горло-то ейное глянь – места живого нет! Мы этак-то в штыковой атаке с Гансами на позициях разделываемся, а тут вона – на девку несчастную рука поднялась у аспида какого-то! – Эх-ма, сестричка, сестричка – красивая, молодая, жить бы да жить, а поди ж ты… Горето какое! – У ней небось и мамка жива еще – вот получит об дочке родненькой известие… – Не приведи Господь! Добро бы хоть на фронте от пули или там снаряда… А то в глубоком тылу, в Московской губернии смерть принять довелось. – Совсем народ вызверился! – разноголосьем гудела толпа солдат, добавляя еще кое-какие фронтовые эпитеты, без которых, как говорят, бывает трудно обойтись в окопах.
