Честно говоря, бегать ночью по лесу с браунингом в руке – удовольствие не из приятных. Зато смело можно признать, что живешь полной жизнью и на смертном одре будет о чем вспомнить.
Еще в парке у меня появилось чувство, что кто-то прячется рядом, в стороне от тропинки, по которой мы бежали, но все-таки рядом с нами. И когда я заметила, как на опушке леса за кустами заметалась чья-то неясная тень, по моей спине прошел холодок ужаса. Но мной уже овладел азарт погони, и остановиться я не могла.
«Стой! Стой или буду стрелять!» – кричала я без особой надежды, что к моим словам кто-либо прислушается. Если это зверь, то крик просто спугнет его, а если человек… Увы, не каждый устрашится приказа, выкрикнутого женским голосом, даже если украсить голосовые модуляции металлическими нотами.
Между тем я устремилась в лес, зловеще черневший в темноте, и рискнула выстрелить в воздух для пущего устрашения неизвестного врага. Шорох в кустах становился все отчетливее, казалось, вот-вот кто-то, ломая ветки, вывалится мне навстречу…
Но потом звуки стали удаляться. Как я и предполагала, мой приказ: «Стоять!» – был проигнорирован. Я быстро пошла, а потом побежала за удаляющимся шумом, прорываясь сквозь кусты. На то, что ветки царапают мне лицо и руки, не приходилось обращать внимания. Тот, кому знакомо чувство охотника в момент опасной погони за дичью, смог бы меня понять. Это неподвластное разуму чувство древнего хищнического азарта ведет тебя все дальше и дальше, преследование превращается в увлекательную и, может статься, смертельную игру, кровь в жилах бурлит, и вот так вдруг остановиться, чтобы уйти восвояси ни с чем, просто невозможно.
И тут я увидела объект своего преследования – человеческую фигуру, быстро мелькавшую среди деревьев, исчезая на время в тени, где тьма сгущалась, и вновь, на доли секунды, возникая на освещенных луной местах…
Фигура казалась странной. Похоже, человек бежал размеренной рысью, но в его беге было что-то ненормальное. Одно можно было сказать с уверенностью: он не плыл над травой, как положено духам, а именно бежал, тяжело ступая по грешной земле, проламываясь на ходу сквозь кустарник, оставляя острые обломки сучьев, царапавшие меня до крови.
Значит, подозревать это существо в бестелесности и нематериальности у меня не было никаких оснований. Вот так-то! Это не пришелец из мира иного, а обычный человек! Привидение наверняка просочилось бы сквозь кусты, как облачко, или растаяло бы, как то же облачко, на моих глазах, оставив меня с носом.
Предаваясь таким утешительным размышлениям, я не заметила мощный еловый корень, торчавший из земли, споткнулась и с размаху упала, ударившись головой о пенек.
Боль от удара была столь сильной, что я не сразу смогла подняться. А удалявшийся шорох, на звук которого я неслась, как гончая собака, затих вдалеке окончательно. Продолжать преследование не имело смысла – стало совершенно непонятно, куда дальше бежать.
Проклятье! Мерзавцу удалось от меня скрыться…
Потерпев позорное фиаско, я встала и с досадой отряхнула с халата палую хвою и кусочки мха. Пришлось все-таки ни с чем возвращаться обратно к воротам усадебного парка. Дорогу из леса я нашла впотьмах не без некоторого труда – в пылу погони никому не пришло бы в голову замечать вехи на пути, и я не была исключением. Но все же, несмотря на темноту, мне удалось выйти в нужную сторону.
У входа в парк я обнаружила лежащую на траве под оградой Аню и отчаянно рыдающую над ней няньку. Невесть откуда взявшийся криворогий козел с обрывком бечевы на шее с интересом наблюдал эту картину, пощипывая листики с ближайшего куста разросшегося и одичавшего жасмина.
Что ж, может статься, для Ани все обернулось не так уж и плохо – в критической ситуации лучше упасть в обморок, чем сойти с ума, что порой случается с дамами, наделенными чересчур богатым воображением.
