— Заходите, заходите, ребята! — закричал он. — Но без меня ничего не трогайте.
В кладовой полно было всяких музыкальных инструментов, а в углу стоял настоящий рыцарь, к сожалению, пустой внутри. Дирижер начал хватать инструменты и совать каждому из нас.
— Быстрей, — говорил он, — быстрей. Отходи в сторону. Получил — ив сторону. А ты, мальчик, зачем взял две скрипки? Ишь ты, Паганини какой нашелся. Мало ли что унесешь. Ни в коем случае, только по одному. Ах, контрабас бы еще взять. Что за оркестр без контрабаса.
— Я унесу, — сказал Матвей. — Давайте.
— Неужели унесешь? Какой ты молодец.
— Он и рыцаря может унести.
— Нет, рыцаря в следующий раз, — сказал дирижер. — Дойдет очередь и до него. А ты, мальчик, возьми ту трубу.
— Это не труба, это тромбон, — сказал Толик.
— Да-да, конечно, тромбон, мне отсюда не видно. Ну, все теперь? Поехали. Только полная тишина, никаких разговоров.
Мы вышли за ним в коридор и гуськом пошли обратно. Мой аккордеон был такой красивый, особенно клавиши, — их хотелось положить в рот и пососать, отдельно беленькие, отдельно черненькие. Поиграть, конечно, тоже было бы неплохо, но дирижер не давал. Он бегал рядом с нами и хватал за руки, все упрашивал, чтоб потише. Вдруг из какой-то двери впереди выскочила рыжая женщина с промокашкой в руке и радостно закричала:
— Сюда, ребята, сюда! Сергей Николаевич сейчас придет.
Первые в растерянности остановились и начали потихоньку мычать и оглядываться. Наш дирижер даже присел от возмущения, но тут же кинулся головой вперед на женщину — она еле успела отскочить.
— Какой Сергей Николаевич?! Что вы пристали к детям? Это мои дети, а не ваши. Это оркестр легкой детской музыки, если хотите знать, мы спешим на концерт. Нам дела нет до Сергея Николаевича!
— Простите, я не думала… я не знала, — говорила женщина.
— А надо бы знать! Хватаете исполнителей, нервируете, срываете всю аферу. Идите, дети, не бойтесь, проходите на выход.
Он даже погладил Мишку по головке (это Мишку-то!). Женщина с промокашкой все что-то говорила и протягивала к нему руки. Видно было, что она может сейчас заплакать. А тут еще Матвей — ему впереди ничего не было видно и он не нарочно наехал на нее контрабасом. Наверное, она упала. Во всяком случае, когда Матвей прошел, там уже никого не было.
По дороге к нам еще несколько раз приставали, спрашивали, куда мы идем и что это такое с собой тащим, и дирижер каждый раз сердито кричал на них:
— Это со мной! Оркестр легкой музыки. Неужели непонятно?
Наконец мы вышли мимо валенок сторожа на улицу и там опять прошли несколько одинаковых дворов, — кажется, уже других. В одном стояла машина с фанерным домом вместо кузова. Дирижер быстро залез туда, в этот дом, и начал принимать у нас инструменты. Тут уж мы не стерпели, каждый на своем что-нибудь сыграл, прежде чем отдать ему. Вышел небольшой концерт неизвестного сочинения, некоторые жильцы глядели в форточки и швыряли в нас мелочь. Я тоже пару раз рванул свой аккордеон. Получил бездну удовольствия.
Когда все погрузили, дирижер, утираясь, спустился из домика на землю и вдруг зашатался и сел на ступеньку около кабины. Видимо, ему стало нехорошо. Он достал какую-то бутылочку и вытряхнул на ладонь три таблетки, потом хлопнул себя ладонью по рту и начал глотать всухую.
— Может, воды принести? — спросил я его.
— Нет, не надо… сейчас пройдет, — сказал он, глотая и выпучивая глаза, и неожиданно начал всхлипывать, шмыгал своим незабываемым носом и повторял: — Все хорошо… все обошлось… слава богу. Ребятки вы мои золотые, хорошие мои. Где же?.. Что же я вам?.. Ага, билетики… вот они, билетики…
Он потянул из кармана сложенные гармошкой билеты в кино, начал отрывать их и давать каждому в руки, а некоторых обнимал и прижимал к своему животу. Потом залез в кабину, затарахтел мотором и уехал, помахав нам через стекло рукой. Повез музыку в деревню.
— Ай да дирижер, — сказал кто-то. — Грузовик умеет водить!
И мы побежали в кино смотреть «Сильву» с зелеными губами. Ну и фильмик эта «Сильва» — чушь, каких мало. То есть самая несусветнейшая чушь, одна любовь и поцелуи, зато музыки — хоть залейся. Вот что надо в деревню, если уж им действительно так плохо там без музыки.
