Татьянин день. Иван Шувалов - страница 38

Шрифт
Интервал

стр.

   — Великая для пиита честь сие внимание, — произнёс Шувалов. — Кажется, никого доселе так прекрасно не обряжали типографские мастера, даже самого Тредиаковского, хотя он, как и вы, — тоже профессор Академии.

Ломоносов заметно посуровел:

   — Тредиаковский! Профессор! Нас с ним, Василием Кирилловичем, в один день, тому уже как три года, произвели в профессоры Академии Российской. И оба мы здесь, на Васильевском острову, в церкви Апостола Андрея, давали присягу. Но тож он, Тредиаковский, был избран в сей почётный сан лишь как пиит, а я — как предстатель науки из наук — химии! Да со стороны кому — так всё едино: и тот и этот — оба профессоры... Небось и её величеству я известен токмо как стихотворец, не так ли?

   — То правда. Во всём объёме вашего, любезный Михаил Васильевич, гения её величество о вас не ведает, — деликатно вздохнул Иван Иванович, и румянец вдруг разгорелся у него на лице, как говорится, во всю щёку.

   — Вот-вот! — подхватил Ломоносов. — Ещё за полгода до восшествия на престол нашей благодетельницы императрицы возвернулся я на родину из Германии и как рыба об лёд добивался, чтобы меня из студентов определили на должность.

Отчаялся, написал на её, матушки, высочайшее имя. Проклятый Шумахер и все немцы, заполонившие нашу Академию, созданную по воле Великого Петра, скрипя зубами нехотя определили меня в адъюнкты. Держали словно мальчика на побегушках: то лекции читать, когда другие ни русского, ни латыни не знают, то с их немецкой тарабарщины или с той же латыни или галантного французского, для их же личного, корыстного употребления, ты, Михайло Васильевич, изволь в короткие сроки перевесть... И профессором стал — негде опыты химические и физические весть. Для чего ж я там, в Германии, все эти науки отменно перенял, что в химии и физике, в горном деле и в металлургии могу не только других учить, но и к тем наукам принадлежащие полезные книги с новыми открытиями писать способен. Да где было ставить опыты? Только с приходом его сиятельства, нового президента Академии, кажись, дела переменились — построил я свою лабораторию! Вот что значит свой, русский, стал во главе наук наших.

Ломоносов вдруг прервал свою речь и, как-то по-мальчишески, с подмигом оглянувшись по сторонам, добавил:

— Между нами говоря, за год с небольшим ни в каких заграницах учёного не образуешь из неотёсанного отрока, каким был Кирила Разумовский по прибытии своём из малороссийских краёв. Но вернулся что-то повидавшим, перенявшим и французскую и немецкую речь, в меру даже пытливым.

Тут Михаил Васильевич усмехнулся, вспомнив про себя, как только что назначенный указом императрицы президентом девятнадцатилетний отрок изъявил желание посетить первую в России публичную лекцию, что решил Ломоносов читать для всех желающих в физической аудитории Академии наук. Его сиятельство граф сидел в первом ряду в глубоком кресле и внимал с интересом рассказу профессора.

Правда, уже к середине внимание президента стало рассеиваться, он почему-то переключил его на рассматривание присутствующих в зале господ из придворной знати, а затем откровенно задремал.

Меж тем в «Санкт-Петербургских ведомостях» от двадцать четвёртого июня 1746 года было напечатано: «Сего июня 20 дня, по определению Академии наук президента, её императорского величества действительного камергера и ордена Святой Анны кавалера его сиятельства Кирилы Григорьевича Разумовского, той же Академии профессор Ломоносов начал о физике экспериментальной на русском языке публичные лекции читать, причём сверх многочисленного собрания воинских и гражданских чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами присутствовал».

И через какое-то время газета напечатала объявление о новых лекциях Ломоносова, которые решено было проводить еженедельно, по пятницам, с трёх до пяти часов дня.

Сейчас отрадно было вспомнить, что среди слушателей профессор два или три раза встретил и молодого Шувалова.

   — Вижу, окромя словесности, вас, Иван Иванович, завлекают и естественные науки? — осведомился Ломоносов.


стр.

Похожие книги