— Какую захочу?
— Д-да…
— Я хочу две!
Кора сверкнула глазами, в тишине слышалось её тяжелое частое дыхание. Сердце Бериты ворочалось в груди, будто разрывая там что-то.
— Хорошо, глупая старая мышь. Ты получишь две Вещи. Но если будешь ещё выпрашивать, я тебя, и правда, зарежу.
— Ты. Ты не сможешь! Мы ведь с детства росли вместе, а, Берита?
— Кора! Ты хуже репья. Иди к сундуку, я уже сняла заклинание. И прячу нож, видишь?
— Да…
Берита пошла к выходу вдоль противоположной стены, смотря, как Кора отходит, всё так же с опаской поглядывая на неё, вглубь дома. Огонь кидался в круглом домике очага и, ничем не прикрытый сверху, бросал на стены и потолок колеблющиеся отсветы, тёплые и яркие. Было видно, как разгребала Кора хлам, отбрасывая его на пол, но свет спутывал движения, и Берита, стоявшая, держась за толстую жердь с кожаными дверными петлями, пропустила главное. Услышала, как соседка ахнула. Сердце Бериты остановилось. Но огонь мелькнул, и она увидела просто согнутую спину, перекошенную, чтоб не мешать свету попадать на её руки.
Берита перевела дыхание. Кора не увидела мертвого Владыку. Значит, его там нет. Подойти бы посмотреть, но старая репьиха закричит, пугаясь. Пусть роется. Жаль, конечно, каждую из Вещей, но, если время потекло рекой, стоит ли оставаться на берегу? Если плыть вместе со временем, можно выплыть к новым временам…
— Это. И — эту. Да?
— Что хочешь, соседка.
Кора звякнула чем-то, метнулась к стене, прижимая к груди добычу.
— Стой там. Я закрою сундук.
— Нет! Я пойду.
— Ну как хочешь. Но мне надо сказать тебе…
— О Вещах? Ты не одна в деревне, старая Берита, я знаю, как их хранить.
— Я знаю, что знаешь. Но уж больно мелкий у тебя ум. Стой там, слушай.
И, глядя на прижавшуюся к стене тощую старуху, Берита заговорила:
— Вещи, что были схоронены, ждут хозяев. Мы берём их только на время.
— Я знаю, Берита.
— Молчи! Они должны уйти от нас такими же, как пришли. Смотри, трогай, храни. Но не испорти Вещь, которая не твоя. И — никому не показывай! У каждого человека могут быть тайные Вещи, но они должны быть — тайными.
— Да, да…
— И ещё. Я знаю, у тебя уже есть одна тайная Вещь.
— Мы же вместе с тобой!
— Теперь у тебя их три. И ни одной из странного схрона — у Мененеса. Поняла?
— Что?
— Не болтай. А то вождь обвинит тебя в том, что ты молчала о схроне. Не меня. Тебя.
— А-а…
— Иди уже. Я закрою сундук.
И они снова стали двигаться вдоль стен. Берита просто шла, а Кора отступала, чтоб между ними всё время был огонь. Когда Берита подошла к раскрытой крышке, упёршейся в стену, Кора, добравшаяся до двери, спросила:
— А шкурка водянчика-ползуна зачем тебе там? Красоты никакой и драная вся.
— Ползуна? Это… От мышей это. Наговоренная шкурка лучше всего от мышей.
— Скажи-ка. Ну оставайся, соседка, лёгких тебе снов. Я бы с тобой еще поболтала, но сама понимаешь, Вещи. Надо их убрать.
— Иди. Да будут и твои сны лёгкими.
И, слушая частый топот босых ног, добавила про себя: «а умишко твой — потяжелел бы».
Мостки под босыми ногами поскрипывали и иногда прогибались. Но Кора наизусть ставила ноги, много набегано ими за время дождей. То зёрен выпросить у Теньи, то посмотреть новорождённого и поздравить, чтоб получить обязательный подарок от охотника, ставшего отцом. Или просто рассказать соседкам о том, что видела, и о том, что придумалось, если видела немного. Никто из деревенских не бегал по мосткам так часто, даже дети, тех матери строжат, а Кора сама мать и вдова — её строжить некому.
Шла быстро и осторожно, прижимая к груди завернутые в тряпьё Вещи. Одна покалывала кожу холодным кончиком, проклюнувшим тряпку, другая приткнулась кругло и тяжело. Кора, боясь уронить, нащупывала пальцами ног жерди попрочнее и не подходила к перилам. Хижина выпирала неровным углом из-за спутанных веток, и Кора обрадовалась, что темно. Нет мальчишек, разбежались. Старший, наверное, с дружками, может курят, бездельники. Младшие — близнецы, как всегда, у Теньи. У той своих четверо и ещё двое не объедят. Кора их сама отправляла и одёжки надевала похуже, Тенья женщина жалостливая, а то, что она скажет про мать в сердцах гадостей, ну так что ж, от Коры куски не отвалятся, зато дети сыты и спать Тенья их всегда уложит…
