Берита остановилась. Повернулась к замершей на мостках Коре. В глазах у той плясали точки далеких огоньков.
— Ты…
— Вот и хорошо, а то я вся умаялась, бежать-то.
— Я медленно шла.
— Мне надо серьёзное сказать, секрет. Не в спину же.
— Пойдём ко мне.
— Пойдём, пойдём, соседка!
И дальше шли молча и быстро. Шлёпали пятки Коры по дереву, но не слышно было жалоб на усталость и сердце.
В хижине Бериты пахло свежими плодами хлебника и холодной золой очага. Кора огляделась и присела на чурбак у открытой двери. Схватилась за низку бусин и стала перебирать их руками.
— Зажгу огонь. Рассказывай.
— Ох, соседка, к тебе милостивы боги. Айна не обходит тебя своей любовью, вон как родит хлеб твой древесный муж Беру. И Еэнн вкладывает в твою голову разум лечить людей. А я, ох, сплошные несчастья, сплошные!
— Хватит плакать, Кора.
— Ты давала мне зелье. Для Оннали. Дай ещё.
Берита, стоящая на коленях у очага, отдёрнула от лучинок обожжённую руку. Снизу вверх окинула взглядом нескладную фигуру у дверей. Юбка провисла меж худых колен, острые локти торчат в стороны, и пальцы, как пауки, шевелятся, перебирая бусины на плоской груди.
— Кора, боги накажут тебя. И меня накажут. Ты получила, что хотела, чего же ещё?
— Глупая девчонка разлила зелье в воду. Дай мне ещё, Берита. На старости лет я хочу пожить богато и спокойно, в уважаемой семье Меру и Онны.
— Спокойно? — Берита смотрела в свежий огонь и говорила с ним, а не с Корой, — не будет нам покоя. Что-то идёт к концу. Наверно, мы слишком долго жили в скорлупе, как в яйце. Наверно, наступают больные времена.
— О чём ты, Берита? Дай мне немножко зелья, и я пойду себе. А к Мененесу, да будут тёплыми для него дожди, не пойду, шутила я. Мы ведь с тобой подруги. Должны помогать.
— Да… О чём я. Сама не пойму, о чём, Кора. Но в голову приходят чужие сны чужих людей и мысли, которые не мне думать…
Она расправила на полу подол широкой юбки и, перебирая его в пальцах, снова посмотрела на Кору. По широкому лицу Бериты перебегали блики огня. Но под их мельканием лицо старухи было спокойным.
— Я не дам тебе зелья, Кора. В семье Онны творятся странные дела. Белая жена мастера Акута вошла в тёмную воду, спасла сына Меру и не ушла, вернулась к людям. Теперь мальчик станет ей маленьким братом, их дыхание будет общим. Зачем, Кора? Кто так решил? Боги?
— Не дашь? — пальцы Коры замерли среди бусин. Она опустила руки и начала медленно:
— Тогда вождь…
— Да что ты мне тычешь? Вождь, вождь, да будет еда его всегда свежей и не убывает… Ты хоть слышишь меня? Нельзя теперь делать не по сердцу. Близятся сроки!
— Да? — Кора вскочила, дернув низку. Заскакали по полу чёрные и красные бусины-семена.
— Я всю жизнь!.. Детей! А муж мне и слова ласкового… Гни спину, Кора, вытирай носы, вот и прошла твоя жизнь. Я хочу!..
Берита посмотрела на худую фигуру, воздетые к потолку руки. Вздохнула.
— Глухая ты, соседка, как есть глухая. И дура.
Поймала мысль, проскочившую в голове искрой. И стала говорить медленно, нащупывая и додумывая на ходу:
— Нету зелья, Кора. Теперь до следующего года, пока не созреют травы. А хочешь, вместо зелья я тебе отдам Вещь? Сама выберешь…
— Ты! — крикнула Кора и смолкла. Опустила руки. Стала смотреть на тяжело поднявшуюся с пола Бериту.
— Совсем нету?
— Совсем, соседка. Уж извини.
— А… про Вещь… Ты правду сказала?
— Конечно. Мы же соседки, должны помогать. Помнишь?
— Ну…
Глаза ее прищурились, и она уперла руки в бока.
— А где твой нож, Берита?
— Кора! Мозги у тебя с мышиный горошек! Ты что, думаешь, я тебя около сундука зарежу?
Берита рассмеялась, чувствуя, как закололо у неё сердце от воспоминания о глухом стуке, с каким свалилась в сундук отрубленная голова Владыки. Ей самой бы отвара черностебля попить. Но ведь от этого он не помогает.
Кора молчала упрямо. Сделала было шажок к дверям, но тут же вернулась обратно, кося на выход глазом. Берита задрала подол широкой юбки. Тронула на тельном поясе ножны с полукруглым Еэру.
— Вот, видишь? Нож у меня, он закрыт одеждами его и моими. А я отойду в дальний угол. Даже на порог отойду. Сама откроешь сундук и выберешь себе Вещь.
