Сабля, водка, конь гусарский
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
[26]Ничто на портрете не указывало на то, что спустя несколько лет изображенный на нем лихой усач изменит присяге и выступит против царя.
— Это список с портрета, который висел в Зимнем дворце в галерее героев Отечественной войны. После мятежа портрет, конечно, сняли, — вставила Мария.
Иван грузно поднялся из кресла, протопал к Корсакову.
— С твоей нынешней рожей их благородие сравнивать нельзя. Попробуй вот это.
Он положил поверх гравюры фотографию.
Корсаков поднял удивленный взгляд на Ивана. Снимок был Строгановских времен, на каком-то студенческом КВНе Корсаков изображал из себя гусара.
— Откуда он у тебя?
— От верблюда. Храню, вдруг для твоего музея потребуется.
— Ваня специально перерыл свой архив, когда я этот портрет из Питера перевезла. Помнишь, какой ты разгром здесь устроил?
Иван засопел.
— Просто кто-то уборку тут устроил, после которой ничего найти невозможно.
— Ванечка! — укоризненно протянула Марина.
Корсаков положил два портрета рядом. Не надо было быть художником, чтобы уловить сходство. Оно было полным.
— Ну? — Иван ждал реакции.
Корсаков откинулся в кресле.
— Ребята, а что это вы на меня так уставились? Клянусь, к истории с княжной лично я не имею никакого отношения.
— Ой, сейчас. — Мария зашуршала бумагами. — Вот она. Княжна Анна.
— Невероятно, — прошептал Корсаков, едва бросив взгляд на портрет светской дамы Николаевских времен.
Со старинной миниатюры на него смотрела Анна. Темноглазый ангел, случайно залетевший в арбатский сквот.
Два века не смогли изменить ее черты.
* * *
Сославшись на плохое самочувствие, во что легко верилось, стоило взглянуть на его лицо, Корсаков не стал ужинать. Поднялся в спальню на втором этаже.
Ему отвели капитально отремонтированную комнату с камином. В комнате стояла кровать все в том же стиле «Три медведя» и явно Бесовской работы тумбочка. На выровненном и подготовленном к паркетным работам полу лежал толстый палас. Видавший виды, но вполне приличный и чистый.
Корсаков был согласен на койку в строительном вагончике или на матрас в углу кабинета Ивана, но Мария, услышав такое, замахала на него руками. Иван пригрозил кулаком. Пришлось подчиниться, хотя отлично понял, что ребята отдали ему свою спальню, а сами будут спать в кабинете на первом этаже.
«Хотя, с милый рай и в шалаше», — успокоил совесть Корсаков и вытянулся на кровати.
Сон сморил его моментально. Но оказался скоротечным, каким бывает с перепоя или от дикой усталости. Только закрыл глаза, дрогнул всем телом, как от удар током, — и все. Сна ни в одном глазу.
В доме стояла густая, непривычная для городского слуха тишина. Лишь изредка из парка доносился шепот растревоженной ветром листвы.
Он долго лежал, закинув руки за голову. В черном прямоугольнике окна медленно проворачивался ковш Большой медведицы.
Мысли рассерженными шершнями роились в голове. В памяти всплыла тягучая, как невыплаканные слезы, мелодия «Сплина».
И лампа не горит.
И врут календари.
И если ты давно
хотела что-то мне сказать,
То говори.
Любой обманчив звук,
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья
Падает
бокал вина…
Корсаков потянулся за сигаретами. Пачка осталась в кармане плаща, брошенного на пол у кровати.
Рука нашарила в плаще плоский футляр.
«О, а про карты я и забыл! Надо будет Марии завтра показать. Судя по всему, она крупный дока по всякой черно-белой масонской зауми».
Корсаков достал футляр. Закурил. Ночь была ясной и лунной, света в комнате было достаточно, и он решил рассмотреть находку.
Он прислушался к тишине в доме. И отщелкнул крышку на футляре.
Стал одну за одной доставать карты. Всматриваясь в рисунки, пытаясь понять скрытый в их символике смысл, Игорь ощутил, что внутри поднимается темная, удушливая волна. Кровь точками стала колотить в виски, тьма прихлынула к глазам, и он провалился в густой, как смола, сон…
Он с трудом вытащил себя из мутного забытья.
В комнате стало заметно светлее. В окно смотрела полная луна. Яркая лунная дорожка рассекала пол на две равные половины.
Корсаков помял в пальцах фильтр сигареты. Она сгорела дотла, оставив на полу переломленный надвое столбик пепла.