Федоров допил пиво, негромко отрыгнул в ладонь, вытер губы.
— Во, чуть не забыл! Что это ты в отделении на Белорусском вокзале делал? Капитан Немчинов просил узнать, если тебя встречу.
Корсаков горько усмехнулся. Намек был достаточно прозрачен. Финансовые проблемы явно шли в атаку акульей стаей.
— Да так… Леня Примак из-за границы приехал, погуляли немного.
— О! Уважительная причина, — кивнул Федоров. По долгу службы он знал Леню, потому что часть Лешкиных гастролей проходила на Арбате. — Немчинов говорит, там на вас дело шить решили. Что-то вы на этот раз круто раздухарились, ребята.
— Вы ж его знаете, Сергей Семенович. Леня без приключений пить не может.
— Вот пусть он сотню «зеленью» Немчинову и пришлет. Не обеднеет, падла!
— Ага, он пришлет! — покривился Игорь. — Всегда так. Гуляли вместе, а платить мне.
— С кем поведешься, так тебе и надо, — сверкнул народной мудростью участковый.
Игорь поскреб грудь, где все еще копошилась боль.
— Ладно, придумаю что-нибудь.
Федотов хозяйским взором окинул окрестности, потом перевел взгляд на оставшуюся бутылку. Придвинулся ближе.
— А теперь ты со мной поделись информашкой, Игорек, — понизив голос, произнес он. — Ты с девчонкой этой не спал, я надеюсь?
Корсаков мелко перекрестился.
— Значит, Вадик ее трахнул, — сделал вывод участковый.
— У ребят любовь, — попробовал заступиться Корсаков.
— Ну, любовь или случка, сейчас никто толком не разбирается. Но если папаша заяву на изнасилование накатает — никакая любовь не спасет. — Он посопел и продолжил: — Что-то наша следачка Галя куда-то впопыхах бегала. Не к добру это. Галя — спец по изнасилованиям. Уже четверых упекла. Намек понял?
Игорь задумался, потом покачал головой.
— Нет, на изнасилование он подавать не будет. Огласки побоится. Ему еще дочку замуж выдать надо. Наркоту подбросить может, без вопросов. Или скомандует череп Владику проломить. Самый разумный вариант.
— Во! Соображаешь, — одобрительно кивнул Федоров.
— Не первый год замужем, — пожал плечами Игорь.
— Тогда и о своей черепушке подумай. Умная она у тебя, но не железная.
Федотов наклонился, подхватил последнюю бутылку, ловко сковырнул пробку. Сделал большой глоток и протянул бутылку Корсакову.
— Расклад такой, Игорь. Озабоченного этого я подержу до вечера. На случай заявы от папы. Если начнется бодяга с изнасилованием, ты покатишь свидетелем. Но могут заказать как соучастника. Чтобы кулаками в следующий раз не махал. — Он рыгнул и перевел дух. — Фу, аж изжога началась! Если за сутки никаких заяв на вас не накатают…
— Значит, заказ ушел в другие инстанции, — закончил за него Игорь.
Федотов покачал головой.
— Говорю же, умный! Даже жалко тебя.
Корсаков отвернулся.
— Мой тебе совет, делай отсюда ноги, парень, — прошептал Федотов. — Одного Вадика валить не будут. Ты же можешь ко мне с заявой на пропажу с места жительства прибежать. И готовой версией. А нафига оно им надо? Оно им не надо настолько, что ты пойдешь вторым номером.
Корсаков помолчал. Улыбнулся своим мыслям.
— Знаете, что сказал Столыпин после первого покушения?
— Это тот, что реформы делал? — уточнил Федотов.
— Ну да. Ему предложили поменьше появляться на публике. А он ответил, что, достигнув определенного статуса, позорно бегать от пули.
Федотов крякнул.
— У тебя-то какой статус, Игорек?!
— Я — художник, — тихо ответил Корсаков.
Допил пиво и встал.
— Пойду нести искусство в массы. Вы бы свистнули нарядам, чтобы не дергали. Мол, на капитана Немчинова человек работает.
Федотов снизу вверх посмотрел ему в набухшее синяками лицо.
— Ну ты, блин, и артист!
От удивления он даже, вопреки установившейся традиции, не протянул Корсакову руки.
— Да, Сергей Семенович, забыл спросить. — Корсаков сделал шаг и оглянулся. — А к чему кандалы снятся?
Участковый посмотрел на него глазами битого-перебитого дворового пса и криво улыбнулся.
— К ним, родимым, Игорек, и снятся.
