Игорь указал на рафинадно-белый прямоугольник Дома художников.
— Тайное заседание ЦК партии. Вожди уже ждут вас, товарищ Примак, — отрапортовал он.
— Вперед!
Переход под Крымским валом был уже закрыт. Примак стал ломиться, требуя открыть двери мавзолея для очередного вождя, который вот-вот погибнет в пламени борьбы за светлое будущее всего человечества. Корсаков с трудом уговорил его не буянить. Раньше времени не попасть в милицию не хотелось.
В том, что рано или поздно они там окажутся, Игорь уже не сомневался. Стоило только посмотреть, как Примак переходил Крымский вал.
Игорь с Костей дружно и быстро, как солдаты под перекрестным огнем, перебежали на другую сторону, волоча за собой смертельно пьяного мужичка. Примак, оставшись без присмотра, попытался перекрыть движение и выстроить первую баррикаду. Выскочивший из «жигуля» водила отогнал его монтировкой.
Чугунные ворота в Парк Искусств были закрыты. Леня прицелился на ограду высотой в два с лишним человеческих роста, но его оттащили.
Пьяный мужичок очнулся, спросил у Лени, кто он такой и почему никто не предлагает выпить. Примак похвалил пролетария за догадливость и срочно разлил водку в кружку и пластиковые стаканчики.
Все выпили на брудершафт, надолго припадая губами к опухшим лицам новоявленных братьев по разуму и судьбе. Потом стали держать военный совет, каким образом попасть к скульптурам бывших вождей. Предложение Лени сбить ворота тараном поддержки не получило. Он вне очереди взял слово и громогласно обвинил всех в оппортунизме и тайном пособничестве сионистскому движению «Анонимные алкоголики». Народ в лице мужичка сник и потребовал уточнить мысль на счет евреев. Для лучшего усвоения мыслей трибуна решили еще накатить водки. После чего Леня стал развивать мысль об исторической связи ветхозаветного Моисея и повального пьянства на Руси.
Корсаков присел прямо на асфальт, прислонился спиной к ограде и запрокинул голову, подставляя лицо ночному небу. И как в черный омут провалился…
Кто-то настойчиво тряс его за плечо. В лицо пахнуло перегаром. Искаженные, гоблинские голоса больно резали слух.
— Не спи. Игорек, замерзнешь! Ну-ка, Герасим, помоги его поднять.
— Не Герасим я, Герман.
— Герасим, потому что утопиться хотел.
— Герасим собачку утопил. А с моста сигать студент хотел. А я — Герман.
— Геринг?
— Я те чо, еврей? У меня батя стопроцентный мордвин!
— Ладно, ариец, помогай! Студент, хватай его за ремень.
Корсакова подняли на ноги, он открыл глаза. В лицо ему участливо заглядывал Примак.
— Ну, ты дал! Игорек, так не договаривались. Вечер в самом разгаре, а ты — в аут! Не пойдет. Вот Гермоген, — Леня указал на мужичка, — знает дыру…
— Герман я! — обиженно простонал мужичок.
— Какая разница? — искренне удивился Леня. — Короче, решили мы проблему. Нормальные герои всегда идут в обход. Двинули, други! Мне нужно срочно потолковать с товарищами из ЦК.
Через дыру в ограде возле самой реки они проникли к поверженным вождям и с комфортом устроились в беседке. Леонид разложил на столе закуску и праздник продолжился.
* * *
Несостоявшийся утопленник Константин еще два раза бегал за водкой, которая уже потеряла всякий вкус и пилась легко, словно ключевая вода.
Сидели хорошо, дружно и мирно. Спившийся пролетарий, непризнанный поэт, живой классик и арбатский художник за одним столом могут сойтись только в России. Так уж устроена эта страна и ее люди.
В Америке «господин Кольт» уровнял всех, а «мистер доллар» сделал прилизанно-политкорректными. В России водка сводит всех к общему серому среднестатистическому знаменателю. Пьяненький, он же — вне сословий, чинов и условностей. Он не над жизнью. Он в самом ее центре. В центре миргородской лужи лежит, блаженный и тихий, прижавшись к теплому боку свиньи, под миролюбиво-бдительным взглядом околоточного, тоже, кстати, с утра «под шафэ».
Кем ты был, кем ты станешь, когда протрезвеешь и выберешься из лужи, не суть важно. Главное знать, когда будешь жить чином, должностью и условностями, что всегда есть под рукой средство обрести если не истину, то хотя бы временно блаженство. Три по сто — и твоей измученной душе обеспечена экскурсия в рай. Нет, пьянство русское не болезнь, а дезинфекция души. Проспиртованная душа дольше сохраняется под хмурым небом родины.
