Несмотря на поздний час, по комплексу еще бродили туристы и парочки. Порывистый ночной ветер гонял по бетону пластиковые стаканчики и шуршащие пустые пакетики.
Сориентировавшись на местности, Леня затрусил к ночной палатке и вскоре вернулся с бутылкой «Столичной». Пить ее решил среди кусков Змея, порубанного на порции Святым Георгием. Леня посчитал это явной параллелью с его историческим полотном «Путь алмаза „Орлов“ через кишечник красного коня». На вопрос Корсакова, кто из них двоих будет символизировать алмаз, украшающий скипетр Императора Российского, Примак вежливо уступил эту честь ему. Себя самокритично обозвал конским яблоком. А на представителя народа, вздохнув, махнул рукой.
Корсакову, как алмазу компании, выпала честь дегустировать местную водку. Он долго дышал открытым ртом под участливым взглядом Примака.
— Ну, как пошло? — поинтересовался Леня.
— Леонардо, самогон был лучше, — сдавленным голосом ответил Корсаков. — Это же ацетон пополам с бензином!
— Очень хорошо, — одобрил Леня. — Будем жечь танки врага. Наливай!
Мужик с готовностью налил треть кружки.
— Ну, за наш народ, всегда готовый к подвигу! — провозгласил Примак и залпом заглотил водку.
Замер, дико вращая глазами. Несколько раз он надувал щеки, удерживая рвущееся наружу, но все же проглотил. Пока он приходил в себя, мужичок отхлебнул прямо из горла. Особого эффекта выпитое на него не произвело. Только мордой заалел.
Примак отдышался и отплевался, оперся на плечо мужика и закурил. Мутно поблескивающим взором оглядел окрестности.
— Вот она — Великая Эпоха, отлитая в бетон, — заявил он и, жестом экскурсовода обводя рукой вокруг. — Так и хочется сказать…
— По второй? — вставил Корсаков.
— Правильно!
Примак принял кружку. Залпом отпил половину. Остальное отдал мужику. Мужик хлопнул. И рухнул, чуть не утянув за собой Примака.
— М-да… А я даже не спросил, как его зовут. Неудобно как-то.
— Не заморачивайся. Пей. — Леня вытащил кружку из скрюченных пальцев мужика и передал Корсакову.
Пока Корсаков собирался с духом, готовясь влить в себя водку, Леня, отволок тело мужика в щель между двумя порционными кусками Змея.
— А церквушка что-то не в стиле Зураба, — вернувшись доложил он. — Ты видал? Махонькая какая-то. Чего это он так замельчил?
— На храме Христа Спасителя отыгрался.
— О, уважаю! — подхватил тему Леня. — Уважаю. И завидую чистой завистью коллеги по цеху. Бабла, небось, срубил…
— Не, по полной отыграться ему не дали. Лужков, когда смету за роспись стен увидел, сказал, что за такие деньги он сам Храм распишет. Причем цветными карандашами и в одиночку.
— Это он зря. Ох, зря. — Примак помотал головой. — Нельзя экономить на наглядной агитации! Кстати, Петр на Москве-реке еще стоит? Ну, этот Буратино под парусом? В газетах читал, его взорвать пытались.
— Торчит, как кол в заднице, чего ему будет! Как в Дом художника иду, так плююсь. — Игорь сплюнул вязкую слюну. — А ты в парке «Забытых героев» был?
— Это что такое?
— Рядышком. Ну, памятники Ильичу, Феликсу, Свердлову и остальным деятелям. В августе на революцию всех повалили. А потом на задворки ЦДХ свезли и расставили. Типа молчаливого укора и урока современникам. Вот где концентрат «Великой Эпохи». Хоть каждый день перформансы давай.
— Креатив, бля! Так, едем пить туда. — Моментально загорелся Леня. — Вождей забывать нельзя. Желаю чокнуться с Феликсом Эдмундовичем! И считаю своим долгом лично поблагодарить дорогого Леонида Ильича за наше счастливое детство. Эй, народ, ты с нами? — Он обернулся к мужичку. — Наро-о-од!
Народ безмолвствовал по причине полной невменяемости.
Леня поскреб подбородок, обдумывая ситуацию.
— Другого народа у нас нет. Придется иметь дело с этим окурком. Бери его, Игорь. Только не култыхай. А то потом не отмоемся.
— Может, тут бросим? Нафиг он нам нужен, Леонардо?
— Живописцы своих не бросают! — решительно пресек сомнения Леня.
Вдвоем они дотащили мужичка до автобусной остановки. Леня поймал частника на «Москвиче» и долго спорил о цене проезда до парка Горького, то слезливо жалуясь на тяжелую жизнь художника, то взывая к гражданскому самосознанию водителя.
