|
| Already the horses, divining the approach of dawn, had ceased eating and lain down upon the grass; the topmost leaves of the willows began to rustle softly, and little by little the rippling rustle descended to their bases. | Уже кони, чуя рассвет, все полегли на траву и перестали есть; верхние листья верб начали лепетать, и мало-помалу лепечущая струя спустилась по ним до самого низу. |
| She sat there until daylight, unwearied, and wishing in her heart that the night might prolong itself indefinitely. | Она просидела до самого света, вовсе не была утомлена и внутренне желала, чтобы ночь протянулась как можно дольше. |
| From the steppes came the ringing neigh of the horses, and red streaks shone brightly in the sky. | Со степи понеслось звонкое ржание жеребенка; красные полосы ясно сверкнули на небе. |
| Bulba suddenly awoke, and sprang to his feet. | Бульба вдруг проснулся и вскочил. |
| He remembered quite well what he had ordered the night before. | Он очень хорошо помнил все, что приказывал вчера. |
| "Now, my men, you've slept enough! 'tis time, 'tis time! | - Ну, хлопцы, полно спать! Пора, пора! |
| Water the horses! | Напойте коней! |
| And where is the old woman?" He generally called his wife so. "Be quick, old woman, get us something to eat; the way is long." | А где стара'? (Так он обыкновенно называл жену свою.) Живее, стара, готовь нам есть: путь лежит великий! |
| The poor old woman, deprived of her last hope, slipped sadly into the hut. | Бедная старушка, лишенная последней надежды, уныло поплелась в хату. |
| Whilst she, with tears, prepared what was needed for breakfast, Bulba gave his orders, went to the stable, and selected his best trappings for his children with his own hand. | Между тем как она со слезами готовила все, что нужно к завтраку, Бульба раздавал свои приказания, возился на конюшне и сам выбирал для детей своих лучшие убранства. |
| The scholars were suddenly transformed. Red morocco boots with silver heels took the place of their dirty old ones; trousers wide as the Black Sea, with countless folds and plaits, were kept up by golden girdles from which hung long slender thongs, with tassles and other tinkling things, for pipes. | Бурсаки вдруг преобразились: на них явились, вместо прежних запачканных сапогов, сафьянные красные, с серебряными подковами; шаровары шириною в Черное море, с тысячью складок и со сборами, перетянулись золотым очкуром ; к очкуру прицеплены были длинные ремешки, с кистями и прочими побрякушками, для трубки. |
| Their jackets of scarlet cloth were girt by flowered sashes into which were thrust engraved Turkish pistols; their swords clanked at their heels. | Казакин алого цвета, сукна яркого, как огонь, опоясался узорчатым поясом; чеканные турецкие пистолеты были задвинуты за пояс; сабля брякала по ногам. |
| Their faces, already a little sunburnt, seemed to have grown handsomer and whiter; their slight black moustaches now cast a more distinct shadow on this pallor and set off their healthy youthful complexions. They looked very handsome in their black sheepskin caps, with cloth-of-gold crowns. | Их лица, еще мало загоревшие, казалось, похорошели и побелели; молодые черные усы теперь как-то ярче оттеняли белизну их и здоровый, мощный цвет юности; они были хороши под черными бараньими шапками с золотым верхом. |
| When their poor mother saw them, she could not utter a word, and tears stood in her eyes. | Бедная мать как увидела их, и слова не могла промолвить, и слезы остановились в глазах ее. |
| "Now, my lads, all is ready; no delay!" said Bulba at last. "But we must first all sit down together, in accordance with Christian custom before a journey." | - Ну, сыны, все готово! нечего мешкать! -произнес наконец Бульба. - Теперь, по обычаю христианскому, нужно перед дорогою всем присесть. |
| All sat down, not excepting the servants, who had been standing respectfully at the door. | Все сели, не выключая даже и хлопцев, стоявших почтительно у дверей. |
| "Now, mother, bless your children," said Bulba. "Pray God that they may fight bravely, always defend their warlike honour, always defend the faith of Christ; and, if not, that they may die, so that their breath may not be longer in the world." |
