— Значит, мы вытянули карточку «Обратно на первое поле»? — спросил он.
— Строго говоря, мы все это время там и топтались, — ответила ему Лиз. — Возможно, вы получили то, что хотели.
— То, что мы хотели?
— Сегодня утром я разговаривала с начальником полиции. А он вчера беседовал с господином Торхусом, который интересовался, сколько нам еще понадобится времени для расследования. Норвежские власти хотят, чтобы следствие было закрыто в течение недели, коль скоро у нас на данный момент нет ничего конкретного. Наш шеф объяснил ему, что расследование убийства ведется тайской стороной и что так просто мы взять и закрыть его не можем. Но потом, в тот же день, ему позвонили уже из нашего Министерства юстиции. Экскурсия заканчивается, Харри, теперь, похоже, тебе предстоит вернуться домой уже в пятницу. Если только, как сказано, не всплывет что-нибудь конкретное.
— Харри!
Улыбающаяся Тонье Виг встретила его в приемной: щеки ее пылали, а губы были такие красные, что казалось, она только что убрала помаду.
— Выпьем чаю, — сказала она. — Ао!
Ао посмотрела на него в немом испуге, и хотя он поспешил заверить ее, что пришел вовсе не к ней, но поймал ее взгляд — взгляд антилопы на водопое, заметившей львов. Повернувшись к ним спиной, Ао вышла.
— Красивая девушка, — проговорила Тонье, испытующе глядя на Харри.
— Прелестная, — подхватил он. — И молодая.
Тонье, похоже, осталась довольна его ответом и провела его в свой кабинет.
— Я пыталась вчера вечером дозвониться до тебя, — сказала она. — Но тебя упорно не было дома.
Харри видел: она ждет, что он спросит, зачем она звонила, но промолчал. Вошла Ао, неся чай, и он дождался, пока она уйдет.
— Мне необходимы кое-какие сведения, — начал он.
— Что именно?
— Ты была поверенным в делах, когда посол отсутствовал, значит, ты фиксировала время его отлучек.
— Разумеется.
Он назвал ей четыре даты, которые она тут же проверила по своему ежедневнику. Именно в эти дни посол отсутствовал. Три раза он ездил в Чиангмай и один раз во Вьетнам. Харри медленно записывал эти сведения в блокнот, готовясь задать следующий вопрос.
— Не был ли посол знаком с какими-нибудь норвежками в Бангкоке?
— Нет… — протянула Тонье. — Насколько мне известно. Ну конечно, кроме меня самой.
Харри выждал, пока она возьмет чашку чая и опять сядет, и снова спросил:
— Что ты скажешь, если я предположу, что у вас с послом была связь?
У Тонье Виг отвисла челюсть. Гордость норвежской стоматологии.
— О боже! — воскликнула она.
Без малейшей иронии, так что Харри смог лишь констатировать, что «О боже!» все еще входит в словарный запас некоторых женщин. Он откашлялся.
— Да, я думаю, что вы с послом проводили те самые дни, которые мы только что перепроверили, в отеле «Марадиз», и по такому случаю я должен знать, сколь вы были близки и где ты лично находилась в день убийства.
Казалось невероятным, что бледное лицо Тонье Виг может стать еще бледнее.
— Могу я переговорить с адвокатом? — спросила наконец она.
— Нет, если тебе нечего скрывать.
На глаза у нее навернулись слезы.
— Мне нечего скрывать, — проговорила она.
— Тогда тебе следует отвечать на мои вопросы.
Она осторожно промокнула салфеткой глаза, чтобы не размазать макияж.
— Вы знаете, у меня было желание убить его.
Харри отметил про себя, что она снова перешла на «вы», и терпеливо приготовился ждать продолжения.
— Такое сильное желание, что я почти обрадовалась, узнав, что он мертв.
Харри понял, что ее понесло. Только бы не сказать или не сделать какую-то глупость, чтобы она не остановилась, ведь признание редко приходит одно.
— Это потому, что он не хотел уходить от своей жены?
— Нет! — качнула она головой. — Вы меня не поняли. Потому что он все мне испортил! Все, что…
И она разразилась такими горькими рыданиями, что Харри понял: сейчас она скажет что-то очень важное. Взяв себя в руки, она вытерла слезы и откашлялась:
— Он был политическим назначенцем, в целом непригодным для этой должности. Я уже стала первым кандидатом на должность посла, как вдруг стало известно о его назначении. Его спешно прислали сюда, будто бы нет иных способов удалить его из Норвегии. И мне пришлось расстаться с ключами от посольского кабинета, вручив их тому, кто не умеет отличить советника от атташе. У нас никогда не было никакой связи, для меня абсурдна сама мысль об этом, понимаете?
